Укус ящерицы

— Не принимайте нас за дураков, Лео. Кое-чему мы у вас научились. Пьеро есть что рассказать. Другое дело, что он, может быть, и сам не знает, что нам надо.

— Что он может знать? — Фальконе махнул рукой в сторону покачивающих головками артишоков. — Нет, не думаю. Пустая трата времени и…

— Мэсситер… — вмешался Коста.

— Мэсситер ни при чем. Ответы надо искать на Мурано. Там, а не в этих… огородах.

Залаяла собака. Пьеро Скакки возвращался с двумя старыми хозяйственными сумками, доверху набитыми продуктами. Поставив сумки на землю, он принялся выставлять на стол содержимое: артишоки, перцы, пакет с замороженными копчеными угрями, свежий картофель, виноград и бутылку темного, почти черного вина. Венчали эту гору деликатесов три связки красных перчиков, похожие на миниатюрные букетики экзотических цветов.

Скакки повернулся к Перони, по лицу которого блуждала счастливая улыбка.

— Надо подсушить, и тогда они продержатся всю зиму. Положите в масло. Хотя вы, по-моему, и сами знаете.

— Так вы и вино делаете?

— Живу на всем своем. В таком месте чему только не научишься.

— Наверное. И что же, у вас и выходных не бывает?

Скакки пожал плечами:

— А у вас они бывают?

На этом можно было бы и заканчивать. Что толку донимать человека пустыми расспросами, заранее зная, какими будут ответы? Но Фальконе никогда не отказывался от шанса, каким бы незначительным тот ни казался. И если здесь, вдали от Рима, инспектор вдруг решил отступить от собственных привычек, обязанность друзей и коллег заключалась в том, чтобы напомнить ему о собственных правилах.

— Как по-вашему, что случилось с Лаурой Конти и Дэниэлом Форстером? — спросил Коста, вглядываясь с надеждой в бледное лицо Скакки. Надежда не оправдалась — никаких эмоций на нем не отразилось. А вот сидевший рядом Лео Фальконе негромко, но с чувством выругался.

Фермер задумался.

— А почему вы меня спрашиваете? Откуда мне знать? Живу в лагуне, в чужие дела не лезу…

— Но ведь убитый антиквар был вашим двоюродным братом. Вы наверняка их знали.

Словно почувствовав перемену в тоне разговора, пес улегся на сухой песок и спрятал морду в лапах.

— Вот как?

— Хотите сказать, что это не они его убили? — не отступал Коста.

— Ник… — Фальконе многозначительно постучал по часам.

— Я только хочу сказать, что мы здесь понятия не имеем, что у них там, — Скакки кивнул в сторону Венеции, — творится. И уж я по крайней мере больше вашего никак не знаю.

Такой ответ Косту не устраивал, но все-таки он нисколько не жалел, что задал вопрос, пусть даже и вопреки желанию Фальконе, все заметнее проявлявшему свое нетерпение.

Скакки между тем задумчиво кивнул и, попросив подождать немного, направился к дому, невысокому сооружению из деревянных и железных частей, наполовину скрытому грядой высоких подсолнухов, бодро кивавших желтыми головами в такт легкому бризу.

— В следующий раз, — строго заметил Фальконе, — дважды повторять не буду.

— Понял, — ответил Коста. От ледяного тона инспектора по спине у него прошел холодок.

Скакки вернулся с пожелтевшим конвертом и, подойдя ближе, бросил на стол четыре почтовые открытки. Все они легли картинками вверх. Обычные, рассчитанные на туристов виды. Кейптаун. Бангкок. Сидней. Буэнос-Айрес. Последняя, из Аргентины, пришла, судя по штемпелю, три месяца назад. Другие приходили в течение года с промежутком примерно в четыре месяца.

Коста перевернул карточки. Внизу каждой стояло одно и то же имя, написанное аккуратными печатными буквами, словно их выводил ребенок.

ДЭНИЭЛ.

— Я так понимаю, парень дает знать, что они еще живы, — сказал Скакки.

— Но ведь здесь только имя.

— Точно. А чего вы от меня хотите? Я понятия не имею, зачем он их мне посылает. Я их обоих почти и не знал. Может, это что-то вроде страховки. На случай если кто начнет расспрашивать. А может… — Он вздохнул. — Нет, не знаю. Да и знать не хочу.

— Я могу их взять? — спросил Коста.

— Берите, раз так надо.

Коста уже собирался положить открытки в карман, когда его остановил Фальконе.

— Не нужно, — твердо сказал он. — Мы занимаемся другим расследованием. Спасибо, что уделили столько времени. Нам пора.

Они остались на берегу, две неподвижные темные фигуры, человек и собака. Остались дома, в одиночестве посреди пустынного зеленого пейзажа.

Некоторое время полицейские сидели молча. Потом Фальконе взглянул на Косту.

— Не хочу повторять, но я не собираюсь отвлекаться на сбор карточек, подписанных людьми, которые сбежали отсюда несколько лет назад. И даже если их разыскивают за какие-то преступления, пусть поисками занимаются другие.

— Слышу.

Прозвучавшая в ответе резкая нотка не осталась незамеченной. Инспектор кольнул его взглядом.

— Но?..

— Но они не подписаны. Карточки. Буквы печатные.

Фальконе ошибался, и Ник решил, что пришло время указать ему на эту ошибку.

— Дэниэл Форстер учился в Оксфорде. И считался, судя по всему, хорошим студентом. И что же? Парень провел всех — полицию, Мэсситера, журналистов — и при этом не может написать собственное имя?

Глава 4