Укус ящерицы

Пройдя через вытянутую прямоугольную комнату, англичанин распахнул двойную дверь, створки которой были сделаны из полупрозрачного дымчатого стекла. За ней находился узкий балкон с маленьким столиком. Мэсситер вернулся, прошел в небольшую кухню и открыл холодильник. Балкон манил, но, едва переступив порожек, Эмили инстинктивно подалась назад. Высота и без того была немалая, около тридцати метров, а решетка под ногами добавляла ощущениям остроты. Казалось, балкон висит прямо над вымощенной каменными плитами пристанью. Вдали, за сияющей водной гладью, виднелся Сант-Эразмо, еще дальше Лидо, а за ними расстилалась безбрежная Адриатика.

— Вообще-то больше всего мне нравится вид, — сообщил Мэсситер, появляясь на балконе с двумя бокалами белого вина и тарелкой с оливками и сыром. — Вид и проклятая самонадеянность — вот два побудительных мотива. И конечно, желание немного заработать. Отсюда, если приподняться на цыпочки, можно увидеть Торчелло.

Эмили посмотрела за бортик. Высоко. И камень внизу не обещал мягкого приземления.

— Держитесь. — Мэсситер протянул руку. — Мне в первый раз тоже было страшно.

Она позволила ему положить руки ей на талию, перегнулась через металлические перила и, вытянув шею, повернула голову налево. Мэсситер держал ее твердо и уверенно, как нужно, без излишней фамильярности. И тем не менее ощущение было непривычное: висеть над пропастью в объятиях незнакомого и немного странного англичанина. Интересно, что подумал бы Ник, увидев ее в таком положении? Эмили отогнала эту мысль, напомнив себе, что пришла по делу.

На северном берегу лагуны виднелась высокая башня далекой церкви.

— Спасибо. — Она подалась назад, отметив, что он моментально убрал руки.

Они сели. Хьюго Мэсситер, решила Эмили, был представительным, в расцвете сил мужчиной, хотя, похоже, придерживался в отношении себя несколько другого мнения.

— Вы правы, надо очень верить в себя, чтобы решиться на такую покупку, — сказала она. — И конечно, располагать немалыми средствами.

— Ваше здоровье! — Он поднял бокал. — С первым у меня проблем нет. Второго, боюсь, не хватает. Хочу составить конкуренцию мадам Пегги.

Мэсситер кивнул в сторону города и, предположила Эмили, музея Гуггенхайма.

— Хотите открыть галерею?

— А почему бы и нет? Я продал немало картин и всего прочего. Пора оставить кое-что и для себя. Мне не нравится, когда картины лежат в ящиках или висят в комнате, где их никто, кроме меня, не увидит. Дикость. Я не Говард Хьюз и быть им не хочу.

Вино было отличное и такое холодное, что обжигало горло. Подать себя Мэсситер умел.

— Не думаю, что кому-то придет в голову назвать вас затворником.

Он поставил бокал на столик, откинулся на спинку стула и нахмурился, моментально постарев на несколько лет.

— Вы даже не представляете, кем меня называют, — грустно пожаловался Мэсситер и неожиданно стрельнул в нее взглядом. — Или представляете?

Он смотрел на нее открыто и серьезно, ожидая честного ответа. Хьюго Мэсситер пытался понять, что ей известно.

— В свое время о вас много писали, — осторожно сказала Эмили.

— Да, я был на виду. Это понятно. Уверяю вас, все ложь. Вы уже слышали? Пожалуйста, Эмили, будьте со мной честны. Все вокруг знают эту историю, но предпочитают не упоминать о ней из ложно понимаемой вежливости. Я признателен им за доброту, но, признаться, не терплю притворяться и ходить вокруг да около. И мне совсем не хочется, чтобы вы думали, будто сидите в гостях у дьявола.

Она кивнула:

— Да, я слышала эту историю. Речь шла, если не ошибаюсь, о каком-то музыкальном сочинении?

— Не совсем так. — Мэсситер вздохнул. — Дело касалось меня лично. Моего эго. Моей уверенности в том, что я занимаюсь достойным, заслуживающим уважения бизнесом. — Он помолчал, глядя на лагуну. — Я доверился человеку, который предал меня. Скажу откровенно, едва не свалил. Если бы я не успел вовремя убраться из Италии и не нашел очень хороших и очень дорогих адвокатов, то, вполне вероятно, сидел бы сейчас за решеткой. И все потому, что ослабил бдительность. Все потому… — Он снова повернулся к ней и, пристально глядя в глаза, продолжил: — Позвольте поведать кое-что о Венеции. Это урок, который мне следовало усвоить раньше. Не беспокойтесь из-за преступников. Их здесь пруд пруди, и видны они издалека. Берегитесь невинных. Именно они в конце концов и убивают. Так-то вот. Да, годы пролетели, а я задаюсь вопросом, не повторится ли ситуация.

— Извините?

— Вспомните Свифта.

Блох больших кусают блошки,
Блошек тех — малютки-крошки.
Нет конца тем паразитам.
Как говорят, ad infinitum.

Мои блохи уже сползаются. Если в ближайшие дни мне не удастся провернуть парочку ловких трюков, все, включая этот остров, пойдет ко дну. Будь оно проклято. Одно дело спасаться от полиции из-за сфабрикованного обвинения в убийстве и совсем другое — обанкротиться. Господи… Выпьем еще?

— Нет, — твердо ответила она. — Не будем.

Он козырнул ей одним пальцем.