Укус пятничной ночью

Голова наклонилась, она полностью просмотрела тело Этана.

— Действительно, очень симпатичная упаковка.

Я думаю, что он мог бы стоить проблемы, сестричка.

Она оглянулась назад на меня и нахмурилась.

— Теперь, что происходит между тобой и папой? Ты борешься, и затем ты — вампир, и все же ты все еще борешься, и теперь, внезапно, ты здесь.

На вечеринке.

В платье.

— Это сложно, — я слабо возразила.

зложить по полочкам некоторые вещи.

— Я здесь, не так ли? — Она не должна была знать точно, насколько я боялась этого.

— И что касается ссоры, он угрожал лишить меня наследства дважды за прошлый месяц.

— Он угрожает лишить наследства всех.

Ты знаешь, какой он.

Ты знаешь это на протяжении двадцати восьми лет.

— Он не угрожал Роберту, — указала я, мой голос звучал как у капризной маленькой сестры.

— Ну, очевидно не Роберту, — Шарлотта сухо согласилась, протягиваясь, чтобы выправить кромку платья Оливии.

— Дорогой Роберт может не нести ответственности.

И если говорить о семейной драме, я получила телефонный звонок, оповестивший бы меня, что моя младшая сестренка стала вампиром? Нет.

Я должна была узнать от папы.

Она щелкнула большим и указательным пальцами около моего уха.

Я предполагала, что объяснила, почему она хотела поругаться со мной.

— Эй, — сказала я, прикрывая ухо рукой, — я не ребенок, которого нужно качать в колыбели.

— Который не был забавен, когда мне было двенадцать лет, и это не забавно теперь.

— Веди себя соответственно возрасту, и я буду вести себя также, — сказала она.

— Я веду себя соответственно возрасту.

— Все говорит об обратном, — пробормотала она.

— Просто сделай мне одолжение, хорошо?

— Что?

— Просто попытайся ради меня. Что бы там ни было, он единственный отец, который у тебя есть.

И ты единственная бессмертная Мерит, насколько я знаю, так или иначе.

Я не думаю, что Драгоценный Роберт приобрел бессмертие, но это могло бы только потребовать нескольких долларов, и нажатие на правую руку.

Я улыбнулась и расслабилась немного.

Шарлотта и я не были близки, но я могла оценить ее практичный, саркастичный подход.

И, конечно, мы разделили опрометчивую дозы соперничества между детьми с Робертом.

— Насчет бессмертия, — сказала она.

Возможно сейчас время для тебя с папой для того, чтобы исправить некоторые препятствия.

Мои глаза расширились от внезапной серьезности в ее голосе.

— Ты будешь здесь дольше, после того, как наступит покой для нас, — сказала она.

— Ты будешь жива после того, как мы уйдем.

После того, как я уйду.

Ты будешь наблюдать за моими детьми, и за тем, как растут мои внуки.

Ты будешь наблюдать за ними, ты будешь следить за ними.

И это твоя обязанность, Мерит.

Я знаю, что у тебя есть обязанности в твоем Доме; я узнала достаточно за прошедшие два месяца, чтобы понять это.

Но ты все таки Мерит, хорошо это или плохо.

У тебя есть возможность — ты — единственная из нас, которая сделает, чтобы сохранить их в безопасности.

Она издала измученный вздох, материнский вздох, и направила серьезные глаза на ее дочь, дергая снова за платье.

Я не был уверенна, если это было нервным движением, что бы что-то сделать с ее руками, или только простым утешительным касанием ее ребенка.

— В мире есть сумасшедшие люди, — продолжила она.

Становление вампиром, конечно, не прививает от безумия.

Они говорили — каково было ее имя?

Не было необходимости спрашивать, кого она имела в виду.

— Селина.

— Селина.

Они сказали, что она была заключена, но что мы знаем об этом?

Она бросила свой пристальный взгляд на меня, и я видела беспокойство и подозрение матери, в ее глазах.

Она, возможно, задалась вопросом, была ли Селина освобождена, но не знала.

Мой отец, очевидно, сдержал свое слово, и не показал то, что Этан сказал ему.

Я могла бы объяснить Шарлотте, сказал ей вещи, которые напугали бы ее, вещи, которые внушили бы ей потребность скрыть свою семью, что бы сохранить их в безопасности.

Вместо этого я держала бремя в своих руках.

— Об этом заботятся, — сказала я просто.

Об этом, конечно, не заботились.

Селина была где-то там.

Она знала, где я была, и она, вероятно, не была выше попытки показать моей семье, насколько я ее раздражала.

Я предполагала, что была для нее раздражителем.

Незаконченный проект.

Но если я могла дать две клятвы незнакомцу — перед Домом, полным незнакомцев — я могла тихо поклясться Шарлотте, что буду следить за Оливией и ее старшими братьями и сестрой, и если я останусь в живых достаточно долго и за их детьми.

Я могу обещать, что буду стоят на страже семьи, которая дала мне имя, тк же, как и я для семьи.

— Об этом заботятся, — повторила я, имея в виду это, прививая голосу искреннюю веру, что я возьму долю самостоятельно прежде, чем позволилю чему-либо произойти с Оливией.

Она смотрела на меня долго, затем кивнула, наше понимание достигнуто, дело сделано.

Постскриптум.

,

это платье грязное.

Пораженная и резким изменением в беседе и комментарием, я переместила Оливию в сторону, чтобы посмотреть вниз на свое платье.

Шарлотта покачала головой.

— Не твое.

Люси Кэббот.

Она указала на женщину в толпе, задрапированную в палатку из польской органзы.

— Ужасно.

Нет, твое прекрасно.