Укус технокрысы

Мефодий, все так же сжимая ладони перед грудью, медленно опускается на колени. Губи его скорбно сжаты, глаза закрыты.

Лица подскочивших к нему телохранителей лишь отдаленно напоминают человеческие.

Элли встала со своего маленького трона и смотрит в зал ничего не выражающим взглядом сомнамбулы.

Я бросаюсь в брешь, образовавшуюся в цепи телохранителей, и огибаю двух-трех из них, склонившихся над трупом Пеночкина.

Что-то очень важное я должен сейчас сделать, чрезвычайно важное. Выполнить какой-то приказ… приказ…

Под ноги мне попадается упавшая с Пети двурогая корона, я прижимаю ее к груди… Ах да, нейрокомпьютер. За троном стоит нейрокомпьютер. Он, к счастью, на колесиках. Навстречу из-за кулис, правда, кто-то бежит, но я возвращаю его обратно:

— Врача! Быстрее врача! Вы что, не видите: врача!

Нужно было бы остаться, помочь справиться с шоком жене Пеночкина. Но — приказ, приказ Создателя. Или нет… Кто приказал? Почему я качу эту тележку, накрыв ее собственным пиджаком… нет, не собственным… Потом, потом… Я должен любой ценой сохранить шлем и тележку. Так приказал Создатель. Нет, не Создатель, а Мефодий. Тогда почему я должен? Не понимаю. Почему? Потом, потом…

Глава 25

В этот раз мне, можно сказать, повезло. Три телекамеры, непрерывно снимавшие Пеночкина и его свиту, четко запечатлели: я к его убийству не имею ни малейшего отношения. Только раз в кадре мелькают мои ноги и полы пиджака-«вопилки». Это когда я бегу к трону, еще без короны-шлема в руках. А все потому, что, когда началась «ламбада», одна камера снимала агонизирующего Петю, вторая — расправу над Мефодием, третья давала панораму зала с остолбеневшими от шока адептами «общей веры». Но в прямой эфир это, к счастью, не пошло. После того, как на экранах один раз показали зевающую во весь рот Элли, другой — Анечку, почесывающую голову под короной, режиссер, умница, начал выпускать в эфир только отредактированную видеозапись. А увидел я все это уже потом, на закрытом показе в мрачном здании недалеко от «Детского мира». Славка еще раз выхлопотал мне пропуск. Вначале я не хотел идти, потом сообразил: от этого зависит, признаваться в том, что это я спер нейрокомпьютер и шлем, или нет. Попробуй, объясни начальникам Грибникова, зачем я это сделал, если я и себе этого объяснить не могу. Помнится, Пеночкин мне перед смертью приказал, или Мефодий. Но не Грибников: он, я уверен, уже выходил в это время из зала, с просветленным и глупым от счастья лицом.

Анна Федоровна приболела, и мне приходится готовить завтрак самому. Дежурное блюдо номер один: яичница.

А вообще-то даже я вторую неделю не могу прийти в себя от шока. Что уж говорить об остальных? Во время закрытого просмотра видеозаписи, сделанной в роковой для Пеночкина день, выступал какой-то академик от медицины, утверждал, что психическое здоровье нации серьезно подорвано. И не только нации: во всем мире прошла волна самоубийств. Хорошо, не моя в том вина. А единственное лекарство от всего этого — артегомы! Хотя это то же самое, что наркомана спасать наркотиками. Но ничего лучшего врачи пока не придумали. Уменьшают, правда, постепенно количество часов на телеканалах, посвященных «чебурашкам», но в ответ — тысячи разгневанных телеграмм и даже демонстрации. «Общество защиты прав артегомов» преобразовалось в партию, которая, видимо, станет правящей уже на следующих выборах. Их главный лозунг прежний: артегомы — разведчики человечества на пути в светлое будущее. Не хватает — пока — только одного слова в конце лозунга: — артегомизм. Или как там его назовут…

Времени у меня, как всегда, в обрез, и, поставив на электроплиту чайник, я тащу тарелку с яичницей в комнату.

— Родя, включи мне важнейшие новости.

— Включаю. Важнейшие новости.

«Агентство «Рейтер» сообщает: вчера в парижской префектуре впервые в мире зарегистрирован брак артегома с женщиной. Счастливая новобрачная Эрика Штеффер, в недавнем прошлом — супермодель. Ее суженый — артегом типа «гомункулус», Давид Супермен…

Выглядит эта модельная парочка неплохо: она — белокурая все еще красавица лет тридцати с хвостиком, он — вылитый Сталлонегер с мощными пластмассовыми бицепсами. Передвигается супермен правда, несколько враскарячку, но оплошавший было оператор переводит камеру на лицо жениха, дает его крупным планом… Да, вылитый Сталлонегер.

Хорошо хоть, не меховой «Чебурашка».

— Стоит такой артегом пока баснословно дорого, только женщина выдающихся способностей в состоянии его приобрести. Но Эрика утверждает, что ни с одним мужчиной она не была так счастлива, в интимном плане, как с Давидом, и он вполне оправдывает фамилию нового семейства артегомов фирмы «Гомункулус Индастри».

Я промакиваю кусочком хлеба вытекший на тарелку желток.

Да, уж ее-то выборка мужчин достаточно репрезентативна. Есть с кем сравнивать.

— Вас вызывает дочь! — прерывает Родион «важнейшие новости». Соединить?

— Конечно.

— Пап, это я. Ты приедешь сегодня?

— Как всегда.

— А… пораньше ты не мог бы? Очень нужно!