Укус тени

Бенуа наконец-то удается подняться на ноги, но его охватывают сомнения. А вдруг это какая-то очередная пакость?

— Да иди же сюда, Бен, не бойся! Сегодня вечером я настроена миролюбиво. Смотри, у меня нет с собой никакого оружия…

Бенуа стоит, опираясь одной рукой о стену, и недоверчиво смотрит на поднос.

Затем он все-таки подходит к решетке и садится возле нее на пол. Лидия тоже садится на пол — по ту сторону решетки. Их разделяет лишь три-четыре десятка сантиметров.

— Что с тобой случилось? Ты боишься, что я тебя отравлю?

Она меняет тарелки местами: ставит поближе к Бенуа ту тарелку, из которой она только что съела кусочек лежащего на ней лакомства.

— Ну же, Бен, давай, ешь!..

Бенуа больше не заставляет себя уговаривать. Однако он так отвык от еды, что едва не поперхнулся, пытаясь проглотить первый кусочек.

— Нравится? Шоколадный торт! Это единственное блюдо, которое я умею более или менее хорошо готовить. Я ведь, откровенно говоря, не очень-то сильна в кулинарии!

Бенуа старается не спешить. Ему хочется насладиться каждым кусочком торта, хотя он испытывает огромное желание моментально проглотить его вместе с тарелкой. Расправившись с тортом, он выпивает из своего бокала шампанское.

Лидия смотрит на него не отрываясь.

Бенуа чувствует, что возвращается к жизни, что его силы восстанавливаются с невероятной быстротой.

Он прислоняется плечом к решетке. Лидия прикуривает сигарету и протягивает ее Бенуа. Он удивляется все больше и больше…

Засунув кончик сигареты в рот, он поспешно затягивается дымом, как истосковавшийся по марихуане наркоман. Да уж, это Рождество он запомнит надолго!

— Поскольку сегодня праздник, у тебя есть даже право на горячий кофе… Ты ведь хочешь кофе?

Бенуа в ответ лишь кивает.

— Я сейчас вернусь, — говорит Лидия. Она поднимается на ноги и забирает с собой опустевший поднос. — Через пару минуток.

Бенуа с удовольствием вдыхает сигаретный дым, наслаждается тем, что его желудок полон — ну, почти полон. Неожиданно подвалившее счастье.

Его ноздри начинает щекотать запах арабики. Лидия уже вернулась, и Бенуа поспешно тушит о пол докуренную им аж до самого фильтра сигарету.

Лидия протягивает ему чашку и запихивает в его согнутую ладонь два кусочка сахара.

— Спасибо, — бормочет Бенуа. — Большое спасибо.

— Видишь, я не такая уж плохая…

Бенуа, размешав в чашке сахар, осушает ее содержимое одним большим глотком — и тут же морщится.

Кофе — жутко невкусный. Но зато горячий.

От него по внутренностям Бенуа растекается тепло, прогоняя столь долго терзавший его озноб.

Минуты текут одна за другой — медленно, как во сне. Бенуа чувствует, что Лидия буквально пожирает его своими золотисто-янтарными глазами, как будто хочет его — хочет физически. Ему даже кажется, что она постепенно придвигается к нему все ближе и ближе…

— Почему ты так сморщился, когда пил кофе? — вдруг спрашивает Лидия. — Ты обжегся?

— Нет…

— Значит, кофе был невкусным?

— Он… он был слишком горьким.

— Ничего удивительного. Такой уж у стрихнина вкус.

12

— У стри… стрихнина? — с ужасом переспрашивает Бенуа.

— Да, дорогуша. Того самого, которым травят крыс!

Бенуа поднимается на ноги, цепляясь за прутья решетки, и не сводит с Лидии оторопелого взгляда.

— Ты… ты положила его в…

— Да, в твой кофе.

Лидия довольно улыбается. Она видит, как глаза пленника расширяются от страха. Затем она смотрит на часы.

— Осталось уже совсем немного. Обычно стрихнин начинает действовать минут через десять-пятнадцать после попадания в желудок.

Эти жуткие слова так сильно бьют Бенуа по мозгам, что он не знает, как ему реагировать, и некоторое время лишь растерянно смотрит на Лидию.

Затем он бросается к унитазу и пытается заставить себя изрыгнуть то, что он только что съел и выпил, но у него ничего не получается: его измученный голодом пищеварительный тракт, получив немного пищи, отказывается отдать ее назад.

— Лучше не делай этого, Бен… Чем больше ты дергаешься, тем сильнее действует яд!

Бенуа возвращается к решетке и хватается за нее руками.

— Признайся, ты, наверное, пошутила! Ты ведь не положила в кофе яд, да?! — отчаянно кричит он. — Лидия!

— Конечно же, положила. Почему, по-твоему, кофе был таким горьким? Мой бедненький Бен, ты иногда бываешь таким наивным! Рождественское перемирие! Ты и вправду в это поверил?

Бенуа, чувствуя, как у него от страха подкашиваются ноги, с силой сжимает руками прутья решетки. Его начинает мучить удушье — пока еще не от яда, а от охватившего его ужаса.

— Хочешь знать, что сейчас будет происходить? — шутливо спрашивает Лидия.

— Этого не может быть… Не может быть…

— Сначала резко обострятся твои органы чувств: зрение, слух… Малейший звук будет казаться тебе жутким грохотом, даже самый тусклый свет ты будешь воспринимать как ослепительную вспышку… Тебя ждут невероятные ощущения!

Лидия со змеиной улыбкой неторопливо ходит туда-сюда по другую сторону решетки и с игривостью в голосе продолжает рассказывать жуткие вещи.