Улей

Грета стала пробираться в глубь помещения, минуя стеллажи и стопки папок с документами, на которых были указаны годы. В порядке убывания. Она словно возвращалась в прошлое, с каждым годом становилась моложе, направляясь к той девушке, какой была тогда. Юной. Впечатлительной. Преданной высокой идее.

Она тряхнула головой, прогоняя нахлынувшие воспоминания. С тех пор она сильно изменилась.

Грета Свенсен выросла на ферме в штате Небраска. Средняя из трёх сестёр, позже она говорила, что именно положение «средней сестры» заставило её выбрать необычный путь в жизни.

Ей ненавистна была сама идея замужества и материнства, потому как, на её взгляд, именно семейная жизнь вынуждала женщину погрязнуть в благополучной обыденности, превращая её в нечто среднее между смиренной занудой и вульгарной мымрой. Она с гордостью носила значок за принятие поправки о равных правах для женщин, расхаживала с ним по городу, в котором по-прежнему преобладало мнение, что женщина должна знать своё место и играть отведённую ей роль. Когда Грета сообщила родителям о своём интересе к медицине, они сразу решили, что она должна учиться на медсестру.

— Да не хочу я быть медсестрой, — заявила им Грета. — Я собираюсь стать врачом.

В семье Свенсенов к благим намерениям всегда относились с пониманием; однако любые решения принимались исходя из реальных возможностей.

В 1978 году Грета окончила медучилище в Линкольне и стала работать медсестрой в одной из больниц в Омахе. Она злилась на родителей, отдалилась от сестёр, насквозь была пропитана негативом. Словно испытывала глубокую ненависть к собственной судьбе, но не имела сил бороться с положением «середнячка», которое её поедало.

Всё изменилось, когда однажды в субботу она впервые увидела на телеканале «Магазин на диване» прекрасную блондинку. Да, эта женщина рекламировала какой-то лосьон и медовый бальзам, но каждое её слово было мантрой, вызывавшей отклик в сердце:

— Вы особенная женщина. Вы достойны лучшей доли. Ваша судьба — в ваших руках. Будьте прекрасной и смелой.

Грета была очарована этой женщиной и её посланием. Сказать, что оно привлекло её — значит, ничего не сказать. Душа её резонировала, как камертон, будто слова блондинки пульсировали в её крови. На обратной стороне счёта за электроэнергию она записала фамилию женщины и название её компании. Грета была убеждена, что эта женщина обращается именно к ней, и она вдруг исполнилась оптимизма.

Взглянула на записку и улыбнулась. «Марни Спеллман. Ферма Спеллман».

Неделю спустя все встало на свои места. Грета решила переехать в штат Вашингтон. Родителям о том она сообщила не по телефону, а письмом:

«Мама, папа,

Передайте содержание этой записки моим сёстрам. Пусть знают, что для меня они всегда были лишь подпорками, зажимавшими меня с двух сторон. Элли — младшая, Эми — самая старшая из нас. Ну а я — всегда между ними. Помните её, ту, что не улыбалась от всей души, когда вся семья фотографировалась на фоне того искусственного дерева, которое вы все так любили».

* * *

Наконец Грета нашла то, что искала. На сером архивном коробе, прямо перед собой, на уровне глаз, она увидела наклейку с надписью, выполненной четким рукописным шрифтом. Она сразу же узнала собственный почерк: «А. Артур, истории болезни пациентов, 1967–1995».

Она спустила короб на пол и принялась осторожно его открывать, как будто обезвреживала бомбу. В каком-то смысле, так оно и было. В коробе хранились папки со старыми заплесневелыми медицинскими картами, в которых каждое слово было написано от руки.

А вот и нужная папка: «Салливан, Калиста У.».

Грета облегченно выдохнула и только потом осознала, что долгое время задерживала дыхание. Она больше не слышала тиканья собственного сердца, которое сопровождало её, пока она шла по парковке, затем по вестибюлю до регистратуры, спускалась в подвал.

Грета вытащила медицинскую карту Калисты, сунула её в сумку для лэптопа, а остальные документы вернула на место, поставив короб так, чтобы скрыть след от упавшей пыли, который остался на полке, когда она его снимала.

«Вот и слава богу. Я поступаю правильно. Делаю то, что необходимо, потому что я всё могу. Всё! Я сильная. Я — это я».

Она услышала, как открылась дверь и кто-то крикнул:

— Здесь кто-нибудь есть?

Женский голос. Молодой. Немного дрожащий.

Грета застыла на месте, словно лань. Замерла. Дышала, но очень неглубоко, бесшумно.

— Эй! — окликнул тот же голос.

Грета присела до самого пола.