Улей

Линдси дочитала главу до конца. Венди, женщина, что использовала тот крем, покинула больницу на следующий же день. Марни объясняла это так: женщина, потерявшая себя, возродилась благодаря не крему как таковому, а той истине, что была в нем заключена. Данный случай стал поворотным моментом в жизни Марни. С точки зрения Линдси, история эта очень уж походила на сказку. Не имела под собой реальной основы. А Линдси как следователь была научена ничего не принимать на веру.

В этих мемуарах, думала она, буквально всё притянуто за уши. Более нелепой выдумки она ещё не видела.

Линдси продолжила читать с того места, где остановилась.

«Через несколько дней после того разговора с Венди я уволилась из больницы. У меня не было выбора. Я четко понимала, что теряю время, помогая за раз одному человеку. Мне столько всего предстояло сделать. Меня посетило видение, от которого я просто не могла отмахнуться. В своём воображении я ясно видела, что моя рука — посредством Её, конечно, — способна изменить мир. Что мир отчаянно нуждается в том, что я создала под Её руководством, благодаря Её всезнанию. Пчела, что билась в окно палаты Венди, была посланием не ей, а мне. Знак того, что я должна вернуться на остров Ламми. Там был не только мой дом; там всё началось.

Там в своей новой ипостаси должна была возродиться я».

Линдси пролистала раздел фотографий — восемь страниц кипенно-белой глянцевой бумаги с зернистыми черно-белыми снимками, сделанными в разные периоды жизни Марни. Очаровательная малышка. Миленькая девочка. Ферма на Ламми. Старый амбар до того, как он был снесён и на его месте построен новый, служивший телестудией и упаковочным цехом. Фотографии её родителей. Её брат, позирующий на склоне холма; рукой он показывал туда, откуда к его сестре прилетел пчелиный рой. Групповое фото персонала больницы в ту пору, когда Марни работала медсестрой. На большинстве снимков Марни была запечатлена со знаменитостями, в том числе с её главным «паровозом» — Диной Марлоу. На некоторых фотографиях они выглядели как близнецы с рекламы жвачки «Даблминт».

Линдси отложила книгу. Жаль, что нельзя позвонить Алану, рассказать ему про всю ту ересь, что проповедует Марни. Он бы выслушал. Посмеялся. Согласился.

В то же время нельзя было отрицать, что другие женщины охотно принимают на веру положения учения Марни, которые печатают на этикетках её продукции.

То, что она продает.

Так кто эта женщина? Самый гениальный коммерсант всех времен, или она действительно может предложить нечто такое, чего ни у кого больше нет? То, что больше никто не осмеливается пообещать?

И что же она стремилась внушить? Вероятно следующее: несмотря на то, что в современном мире на каждом углу кричат, что женщины якобы вправе занимать влиятельное положение в обществе, что они способны самостоятельно решать свою судьбу, существует препятствие, которое мешает им претворять в жизнь свои мечты.

И это препятствие — отнюдь не мужчины, утверждала Марни.

Это препятствие — сами женщины.

Им просто не хватает веры в себя.

У Линдси аж давление поднялось. Конечно, валите вину на жертв. Даже это наша вина! И все же эта мысль ее глодала, царапала как соседский сиамский кот, оравший у её двери.

Почему она так долго оставалась с Джеком, зная, что он завёл интрижку со своей секретаршей? Что заставляло её цепляться за человека, который только и делал, что причинял ей боль?

Почему она так мало думала о себе?

Ответов не находилось, и, не желая больше исследовать темную природу этих вопросов, она снова переключилась на расследование и мгновенно поставила перед собой очередную задачу.

Необходимо было выяснить, почему все эти верные почитательницы Марни, женщины из «Улья», покинули «рой».

Алан задал бы один простой вопрос:

— Линдси, вот почему, интересно, — словно наяву услышала она его голос, — пчёлы разлетелись?

И, будто по сигналу, зазвонил её телефон. К ней пробивался университетский журналист — Карл Фландерс.

— Здравствуйте, Карл. — Линдси завела двигатель и тронула машину с места, выезжая на дорогу.

— Приветствую вас, детектив. Я надеялся, что мы вместе будем работать. А вы не отвечаете на мои звонки.

— Извините, — отвечала Линдси. — Мы расследуем убийство и с прессой не работаем.

— Значит, вы не узнаете, что я раскопал. Прочтёте завтра утром в Интернете.

— Хорошо.