Улей

– Метафора так себе. Пчелы делают мед, опыляют цветы. Ученые доказали, что вымрут пчелы – вымрет и человечество. Так против тех ли ты идешь?

В ответ раздался смешок.

– Цепляешься к словам? Человечество выживет в любом случае, Винсент. Я ему помогу в этом. Не только пчелы делают мед.

За всеми этими образами и аллегориями лежало что-то другое. Не о меде речь и не о пчелах. Винсент понимал это, но истинную суть разговора знала пока только Мирра.

– Чувствую, что, как у всех грязных политиков, у тебя есть свое видение утопии, которое ты хочешь подарить миру.

– Я – щедрый человек, Винсент. И все делаю ради людей. Даже эта тюрьма… ради вас.

– Кто ты, черт возьми? – нахмурился он.

– Я – медиум. Это все равно что быть хакером, просто я получаю информацию без компьютеров.

– Могу представить.

– Как и ты, я сумею взломать что угодно. Но мои системы сложнее. Одним из ключей станешь ты. У меня есть для тебя работа.

Переход был неожиданным. Винсент окончательно понял, что Мирра – ненормальная, как и он, только еще хуже.

Он молчал, пока она наслаждалась своим коротким спичем. Мирра знала и понимала больше, чем все. И, боже, как же ей это нравилось… Винсент в жизни не встречал более самовлюбленной женщины. Это сквозило во всем: в ее хорошо контролируемых, но таких упивающихся собой интонациях, во взгляде, в позе…

– И что за работа? – наконец решил спросить он.

– Расшифровка древнего языка. Некоторые подсказки у меня есть, и я тебе их дам. А ты доведешь работу до конца.

– Почему ты думаешь, что я смогу, если ты не смогла? Сама сказала, ты – альфа-хакер, – усмехнулся Винсент.

– Здесь нужен другой подход, – снисходительно ответила Мирра. – Я знаю, на что ты способен, просмотрела тебя «от» и «до», Винсент, или… Войта, как звала тебя мама. Имя, которое ты предпочел забыть… Сейчас отдыхай. Работа будет потом.

Мирра проверила капельницу, поправила иглу и отправилась к двери. Винсент молча следил за ее передвижениями.

Происходящее ему не нравилось.

У выхода она остановилась и вновь посмотрела на Винсента со своей понимающей улыбкой.

– Ты не сделаешь ничего плохого, – покачала она головой. – Твоя мама всегда хотела, чтобы ты делал только добрые вещи. Это будет во благо.

Белая дверь за ней задвинулась. Винсенту хотелось взять капельницу и швырнуть ей вслед.

* * *

Следующие два дня ровным счетом ничего не происходило. Он лежал полутрупом, а пухлый рыжий ассистент Мирры пару раз брал у него кровь для каких-то анализов. Единственное, о чем Винсент с ним говорил, так это о состоянии своего здоровья. Сказали, что с ним все будет в порядке, но его физическое тело истощено.

– Мирра проделала очень тонкую работу, вернув вас, – поделился ассистент, подсоединяя очередную капельницу. – Вашему организму нужна мощная внешняя подпитка, чтобы закончить регенерацию. Восстановление – процесс, увы, не быстрый.

– У вас тут все неплохо организовано. Можно мочить людей, а потом их оживлять.

Это ее прихвостень никак не прокомментировал. И Винсент опять остался в одиночестве. Его вещи изъяли. На нем болталась только больничная рубашка на завязках с открытой спиной. Задница была исколота шприцами. Ему впрыскивали что-то внутримышечно. По рукам разбегалась жуткая паутина синяков от капельницы, и это напомнило о запястьях матери. Поэтому на руки он старался не смотреть.

Винсент не знал, что в него вкачивали, но чувствовал себя с каждым днем лучше. Еще через пару дней мог сам встать и ни шатко ни валко бродить по палате. В этот же день от него отцепили мочевой катетер.

От рыжего подлизы Мирры он узнал, что с момента его смерти прошло два месяца. Все это время его тело находилось в заморозке. Со дня регенерации прошло две недели, которые казались вечностью.

К его обиталищу примыкала небольшая ванная комната, и спустя долгое время он увидел себя в зеркале. У него уже отросли небольшие усы и борода, не скрывавшие ввалившихся щек. Самыми выпуклыми на лице были глаза: светло-зеленые, пристальные. Глядя самому себе в лицо, он наконец-то поверил, что жив.

Винсент снял рубашку и осмотрел перед зеркалом совсем исхудавшее тело. На груди появилось нечто новое. Рядом с затянувшимся, но еще свежим следом от пули выступали незнакомые шрамы. Подойдя к своему отражению вплотную, Винсент понял, что это какие-то знаки, походящие на замысловатую смесь скандинавских рун и древнеегипетского иероглифического письма.

Пальцы коснулись этого места на коже.

– Вначале было Слово… – пробормотал он.

Внезапно над головой раздался легкий треск, и ванную наполнил знакомый женский голос, отливающий металлом:

– Как себя чувствуешь, Войта?

Он задрал голову и увидел под потолком громкоговорители.

– Сойдет. Не хотите ли вы с Рыжиком принести мне бритву?

– Мориц тебя побреет позже. Пойми правильно: мы не желаем, чтобы ты испортил наш труд.

Винсент хмыкнул, продолжая разглядывать свои странные шрамы. Ему не доверяют. Вдруг он вскроет себе вены им назло… Но это было бы глупо.

– И то верно. Чужой труд надо уважать.

– Я навещу тебя вечерком.

– Спасибо, мамочка.

Мирра отключилась.