Ульфхеднар (СИ)

Сэхунн сам не понял, зачем ощупал здоровой рукой повязку на голове — уцелела. Да толку? Оружие не отнял, противника не уложил… Кое-как он приподнялся и тоже сел, после покосился на Кая. Всё же Сэхунн разбил ему губу — хоть какая-то радость. А в воду вместе окунулись, когда по склону скатились. У Кая с одёжи текло на траву, и с косиц — тоже.

— Всё, да? — упавшим голосом спросил Сэхунн, отдышавшись немного.

— Почему? — Кай с лёгким недоумением глянул искоса. — У тебя одна рука здоровая. Довольно и того, что пролить кровь ты смог.

— Но Турин ничего такого не говорил.

— Он и не должен был. Ты не один испытания проходишь. В какой хирд ты бы ни просился, ни один хёвдинг тебя против войска не выставит без правой руки. Глупо этого ждать. От тебя просто должна быть польза, вот и спрос с тебя другой.

— И от меня есть польза? — с сомнением спросил Сэхунн.

Кай подушечкой большого пальца потрогал лопнувшую нижнюю губу и с досадой фыркнул. Досаде той Сэхунн не поверил — Кай будто смеялся над ним. Эка невидаль — губу разбил. Тоже великое дело…

— Меня оцарапать никто не может, — поднявшись вдруг, обронил Кай. — Хватит кукситься уже.

Сэхунн с оторопью пялился вслед зашагавшему к деревьям Каю, ну а как сложил в уме последние слова, кинулся за Каем так, будто крылья за спиной выросли. В самом деле, неплохо звучало: «Дал ульфхеднару по роже и остался жив». И первое, и второе казалось чудом.

Кай привёл Сэхунна к полосатому коню, всё так же бродившему свободно по лесу. Под деревом нашёлся мешок, и Сэхунну в лицо полетели свёрнутые портки и рубаха. Покуда он влезал в одёжу, Кай возился с конской упряжью, что тоже в мешке отыскалась. Ну а после Сэхунн устраивал покусанный зад на конской спине, цепляясь левой рукой за пояс Кая.

Сидеть и ехать было неудобно, и Сэхунн невольно плотнее к Каю прижимался. Поначалу всё старался отодвинуться подальше, да только Кай сердито рыкнул:

— Не вертись. Просто держись крепко и не мешай коню.

Вот и сидел потом Сэхунн, влипнув в спину Кая. Пригрелся и разомлел чуть, хотя задницу всё равно пекло. А после Сэхунна и вовсе сморило. Привалившись к Каю, он то дремал, то из дрёмы выныривал. И даже ухом не повёл, когда вынырнул в очередной раз и понял, что его левую руку Кай накрыл своей, помогая удерживаться за пояс.

Как они в крепость вернулись, Сэхунн тоже плохо помнил. Кажется, Кай помог ему с коня слезть, а после Сэхунну принесли меч, снова одёжу отобрали да заперли в тёмной каморе. Хотелось пить, есть, родниковой воды на задницу и спать. Но в каморе Сэхунн ничего не нашёл, потому свернулся в уголке, обняв меч, и в сон провалился.

Сэхунн помнил, как просыпался иногда, но встать сил не было. И горело уже всё тело — жжение под кожей не проходило, перед глазами всё виднелось мутным, живот сводило от голода, но в то же время слегка подташнивало. Сэхунн просто лежал неподвижно, смотрел на дверь, очерченную светлыми полосками, а потом снова засыпал.

Он не знал, сколько прошло времени до мига, когда дверь широко распахнули, впустив в камору сноп света. Никто в камору не заглядывал и Сэхунна не звал, потому он сам поднимался — медленно и неуверенно. Пальцы на левой руке как сжимали рукоять меча, так и не разжались, и Сэхунн поволок меч за собой.

Выбравшись из каморы, жмурился от ярких солнечных лучей и терялся в солнечном море, каким блазнилось ему всё вокруг. Его вели куда-то, но ему было всё равно. Только в теньке он открыл глаза нормально и огляделся. Успел порадоваться, приметив рядом и Гарда, и Гинтаса, а после застыл под пристальным взглядом воеводы Кая.

Подле Кая топтался Турин и чего-то ждал.

— Девять, — негромко проронил Кай. — Похоже, что к удаче. Готовьте их.

Сэхунн не успел ни удивиться, ни испугаться, хотя надумал себе уж всякое, но успокоился, оказавшись в чане с тёплой водой. Бесстыдно млел, покуда его отмывали.

Правда, волчий укус не прошёл без следа за это время — Сэхунн мигом уразумел это, едва попытался сесть на скамейку в чане. Чуть из чана с воплем и не выскочил от острой боли. Украдкой потом ощупал ягодицу, но ничего страшного не нашёл, не считая маленьких углублений от волчьих зубов. Рана не вспухла, не загноилась, но болела невыносимо, стоило лишь легонько надавить.

После купания всем велели ждать, и они ждали, кутаясь в неподрубленное полотно. Сэхунн сначала стоял возле лавки, но затем кое-как умостился так, чтобы не тревожить болевшую ягодицу. Лениво отметил, как увели Гарда. Сам не понял, как задремал, но вскинулся, когда пришли за следующим.

К вечеру Сэхунн и отоспался, и ум прояснил достаточно, чтобы пошушукаться с Гинтасом. Гинтас напомнил о посвящении, но ума приложить не мог, куда и зачем уводили прочих. А потом и за Гинтасом пришли, тогда Сэхунн остался один.

Завернувшись в полотно, он расхаживал вдоль лавки и вслушивался в тишину ночную, спустившуюся на крепость. Есть и пить хотелось пуще прежнего, но еды и воды им так и не дали. Сэхунн тёр ворчащий живот ладонью и поражался, как живот ещё к спине не прилип от голода.