Улика № 13

– Тогда вам придется прийти ко мне в управление, – сказала Стерхова.

– Пришлете повестку, тогда приду, – отрезал Гончаренко и зашагал к кулисе, где двое рабочих возились с установкой дверного блока. – Да кто же так ставит!

Чуть постояв, Стерхова направилась к противоположной кулисе. Кругленькая женщина выбралась из-за пульта и заступила ей дорогу.

– Мне показалось или вы упомянули фамилию Тепляковой?

– Вам не показалось, – ответила Анна.

– В какой связи интересуетесь?

Стерхова привычным движением раскрыла и тут же захлопнула удостоверение.

– По службе.

– Расследуете смерть Тепляковой?

– Об этом рано говорить.

– Если пришли сюда и расспрашиваете, значит, не рано. – Женщина упорно стояла перед Анной и не собиралась ее пропускать.

– Как вас зовут? Кто вы такая? – спросила Стерхова.

– Моя фамилия Мурашова. Работаю в театре помрежем.

– Вероятно, хотите что-то сообщить?

Мурашова огляделась и предложила:

– Пойдемте в зрительный зал, там будет удобнее.

Они спустились со сцены в пустой темный зал и сели в кресла первого ряда.

– Слушаю вас, – заговорила Стерхова. – И, кстати, как ваше имя?

– Тамара. Тамара Васильевна. – Мурашова опустила глаза, теребя бахрому накинутой на плечи шали. – Я работала с Тепляковой и могу кое-что о ней рассказать.

Анна удивленно склонила голову:

– Когда я спросила о знакомых Тепляковой, мне не назвали вашего имени.

– И это неудивительно. Просто никто не помнит.

– Что-то я не пойму.

– Видите ли, дело в том, что много-много лет назад после училища меня приняли в труппу театра. Но проработала я недолго, всего один сезон. Потом забеременела, много лет служила в театрах на периферии. Сначала актрисой, потом завтруппой, потом помощником режиссера. Сюда вернулась пять лет назад, и, конечно же, меня никто не вспомнил.

– Что можете рассказать о Тепляковой?

– Я знала ее недолго, но, между тем, мы плотно общались – гримировались в одной уборной. Можно сказать, Теплякова стала моей наставницей.

– Вот как? – заинтересовавшись, Анна придвинулась ближе.

– Уже тогда я понимала, что Тамила Васильевна большая актриса, и мне повезло делить с ней одну гримерку.

– Можете рассказать о ней поподробнее?

– Сначала самое главное: Теплякова была одиноким и глубоко несчастным человеком.

– Из чего вы сделали этот вывод?

– В ее жизни не было ничего кроме сцены.

– Об этом я уже слышала.

– У нее была деспотичная мать, с которой незамужняя Тамила Васильевна проживала в одной квартире.

– Это я тоже знаю.

– Расскажу вам один случай, – продолжила Мурашова. – Теплякова, я бы сказала, была болезненно-добрым человеком. Постоянно кому-то помогала. И вот, однажды, перед спектаклем, я пришла в гримуборную, а Тамила Сергеевна сидит перед зеркалом с котенком на руках. Она подобрала его на улице и принесла в театр. Потом он жил в гримуборной месяца два.

– Почему она не забрала котенка домой? – спросила Анна.

– Мать категорически запретила, – ответила Мурашова.

– Простите… Сколько лет тогда было Тепляковой?

– Около сорока.

– И она боялась ослушаться матери? Да это же бред какой-то!

– Когда Тамила Сергеевна говорила о матери, она буквально менялась в лице, и это был настоящий страх.

– Чем закончилась история с котенком?

– Я забрала его себе, а Тамила Сергеевна приходила ко мне, чтобы его увидеть.

– Она ничем с вами не делилась?

– Теплякова никогда ничем не делилась. Но однажды… – Мурашова вдруг замолчала.

– Что? – напомнила Анна.

– Тамила сильно изменилась. Лицом посветлела и как будто расцвела.

– Причина была вам известна?

– Мне тогда показалось, что она влюблена.

– Знаете в кого? – В голосе Стерховой послышался неподдельный интерес.

– Нет. – Мурашова помотала головой. – Тогда не знала и теперь не догадываюсь. Она была очень скрытной.

– Это вы уже говорили, – разочарованно проронила Анна и откинулась на спинку кресла. – Припомните что-нибудь еще?

– Расскажу, чем закончилась эта ее влюбленность.

– И чем же?

– Как-то, перед началом спектакля, я застала ее в слезах. Тамила не просто плакала – жалобно выла.

– Она как-то объяснила свои слезы?

– Конечно-же, нет.

– В каком году это было?

– Театральный сезон восемьдесят седьмого – восемьдесят восьмого года. А, если точнее – весна. Да-да, весна восемьдесят восьмого года. Летом я уже уехала в Пензу.

– Значит, это произошло весной восемьдесят восьмого года, – резюмировала Стерхова и протянула фотографию мертвой девушки. – Знаете ее?

Мурашова включила фонарик на телефоне и придирчиво оглядела снимок. Потом покачала головой и ответила:

– Никогда не встречала.

– Ну что ж, спасибо за информацию. – Стерхова поднялась.

– Послушайте… – Мурашова задержала в руке фотографию. – Вы заметили? Там внизу есть еще одни ноги.

Анна поспешно выдернула снимок из ее рук.

– Если что-нибудь вспомните, обратитесь к костюмерше Марии Егоровне, она подскажет, как меня разыскать.

Глава 8 Туфли с пряжками

В Следственное управление Стерхова приехала после обеда. Поднялась на третий этаж и, задумавшись, прошла мимо своего кабинета. Спохватилась только в конце коридора, и там встретила Екатерину Зварцеву, которая поднималась с лестничной площадки.