Улисс

– Ну,– грит Патриотакие известия с театра действий? Что эти звонари решили на их отборном сборе в городскоим зале насчёт ирландского языка?

О'Нолан, покрытый сияющими доспехами, низким поклоном воздал честь влиятельному высокородному и могучему вождю всего Эрина и довёл до его сведения о проишедшем, как многодумные мужи наипокорнейшего града, второго в царстве, сошлись в округлом здании и там, после надлежащих молитв к богам, что обитают в возвышенном эфире, держали важный совет дабы, елико сие возможно, вновь возвести в честь среди смертных человецей окрылённую речь разделённых морем кельтов.

– Дело двинулось,– грит Патриот.– К чертям долбаных скотин-саксов и их захолустный диалект.

Тута Дж. Дж. вставляет слово умника, что всякая история хороша, пока не услышишь другую, да про замаргивание фактов и политику Нельсона прикладывать свой слепой глаз к телескопу, и насчёт проведении билля о государственной измене, чтоб наказать народ, а Цвейт старается ему подпевать про умереность да непроверенность, да про их колонии, да их цивилизацию.

– Их сифилизацию, хотите вы сказать,– грит Патриот.– К чертям их! Хрен им в дышло от никудышника Бога, толстоухим сынам шлюх! Ни музыки, ни живописи и ни литературы достойных своего названия. Всю свою цивилизацию награбастали от нас. Косноязычные сыны ублюдошных призраков.

– В европейской семье,– грит Дж. Дж.

– Они не европейцы,– грит Патриот.– Я бывал в Европе с Кевином Эганом из Парижа. По всей Европе от них и следа не сыщещь, или от их языка, кроме как в cabinet d'aisance.

А Джон Вайз на это:

– Великое множество цветов рождаются, чтобы цвести никем не примеченными.

А Лениен, что малость шпрехает по всяким язам, на это:

– Conspuez les Anglais. Perfide Albion!

Он произнёс и тут же подъял в своих грубых здоровенных загорелых могучих руках кружку тёмного крепкого пенного эля и, возгласив клич его племени, Lamh Dearg Abu, выпил за погубление супостатов, племени могущественных доблестных героев, повелителей волн, что восседают на тронах алебастровых в молчании, как бессмертные боги.

– Что стряслось?– грю Лениену. А у него вид будто потерял кругляк, а нашёл дыряк.

– Золотой кубок,– грит.

– Кто победил, м-р Лениен?– грит Терри.

– Клочок,– грит,– при ставках один к двадцати. Тёмный аутсайдер. А остальные ни с чем.

– А как кобылка Басса?– грит Терри.

– Ещё бежит,– грит он.– Мы все в трещине. Бойлан рискнул двумя золотыми по моей наводке на Мантию, за себя и даму-приятельницу.

– Я и сам поставил полкроны,– грит Терри,– на Цанфанделя, что подсказал мне м-р Флинн, Лорда Говарда де Валдена.

– Двадцать к одному,– грит Лениен,– вот она, жизнь в сортире. Клочок,– грит.– Ухватил печенье и зачерпнул варенья. Непостоянство имя тебе, Мантия.

Тута он двинул к жестянке от печенья, что осталась после Боба Дорана, заглянул, есть ли там чего выклюнуть, и старый псюка тут же примазался – поддержать его дохлое счастье своей шелудивой пастью. Но шиш там ночевал.

– Тут пусто, детка,– грит он.

– Держи клюв шире,– грит Джо.– Она бы выиграла деньгу, только для другого пса.

А Дж. Дж. и Патриот спорят про законы и историю, ну, и Цвейт втыкнёт слово-другое.

– Некоторые,– грит Цвейт,– в чужом глазу соринку подметят, а в своём и бревна не чувствуют.

– Raimeis,– грит Патриот.– Нет никого слепей чем тот, кто не желает видеть, если вам это доходит. Где наши недостающие двадцать миллионов ирландцев, что сегодня должны были быть тут, вместо четырёх, наши исчезшие племена? А наши гончарные и тканые изделия лучшие на весь мир! А наша шерсть, что продавалась в Риме во времена Ювенала, и наш лён, и полотно Антрима, а наши кружева из Ламерика, наши дубильни и наше белое кремниевое стекло из Воллибоуга, и наш гугенотский поплин, что мы имели со времен Жакарда де Лайон, и наш набивной шёлк, и наш фоксфордский твид, а кружева, выплетаемые на иглах из слоновой кости в монастыре кармелиток в Нью-Россе, которым не сыскать подобных во всём белом свете! Где те греческие купцы, что приходили промеж Геркулесовых столпов, у Гибралтара, заграбастанного ныне врагами рода человечьего, с золотом и тирским пурпуром для продажи в Вексфорде на ярмарке Кармин? Почитайте-ка Тацита и Птоломея, а также Жеральдуса Камбренсиса. Вино, меха, мрамор Коннемары, серебро из Типерари, подобного ему нет, наши и поныне далеко славящиеся кони, ирландские рысаки, а готовность короля Испании Филиппа платить пошлину за право рыбной ловли в наших водах. Чем расплатятся с нами аглицкие жёлтоджоны за нашу загубленную торговлю и наши загубленные сердца? Да как только не разверзлись русла Берри и Шенона на миллионы акров болот и трясин, чтоб все мы вымерли от чахотки?

– Мы скоро обезлесеем, как Португалия,– грит Джон Вайз,– или Хелиголанд с его единственным деревом, если ничего не будет делаться по разведению лесов. Лиственница, ель, все породы хвойных пород быстро исчезают. Я читал доклад лорда Каслтонского.