Улисс

БЕЛЛО: Напрашивайся на это каждые десять минут. Умоляй, упрашивай, как никогда прежде. (Он вскидывает кулак со скрученной фигой и сигарой.) А ну – целуй. И то, и другое. Целуй, тебе сказано! (Перебросив ногу, он усаживается верхом, стискивает коленями заправского кавалериста и возглашает густым басом.) Вскачь! Галопом до Бенбери-крос. Я поскачу на нём на Ипподромных скачках. (Он переклоняется насторону и грубо стискивает яйца скакуна, вопя.) Н-но! Жми! Я тебя выезжу как шёлкового.

(Он скачет на палочке-лошадке, подпрыгивая в седле.) Дама едет шагом-шагом, кучер едет рысью-рысью, джентельмен гонит галопом-галопом-галопом-галопом.

ФЛОРИ: (Дергает Белло.) Дай-ка и мне на нём. Хватит с тебя. Я первая в очереди.

ЗОЯ: (Оттаскивая Флори.) Нет – я. Я. Ты ещё не кончила с ним, сосалка?

ЦВЕЙТ: (Задыхаясь.) Не могу.

БЕЛЛО: Ну, я ещё не. Погоди. (Он сдерживает дыханье.) Проклятье. Погоди. Сейчас рванёт. (Он вытаскивает пробку у себя сзади, потом, скорчив рожу, громко пердит.) Получай! (Затыкает себя снова.) Так-то, к лешему, шестнадцать и три четверти.

ЦВЕЙТ: (В испарине.) Не мужским. (Он принюхивается.) Женщина.

БЕЛЛО: (Подымается.) И впредь чтоб ни ветерка: ни горячего, ни холодного. Твоё желание исполнилось. Отныне ты обезмужчинен и всецело моя тварь подхомутная. Влазь-ка в своё смирительное платье. Мужской прикид придётся сбросить, усёк, Рубинчик Коенский? Натягивай короткий шёлк, роскошно шелестящий, через голову и плечи, да поскорее.

ЦВЕЙТ: (Ёжится.) Хозяйка сказала – шёлк! О, в обтяжечку, в облипочку! Можно мне потрогать ногтиком?

БЕЛЛО: (Указывает на шлюх.) Такими же как они станешь и ты: припариченная, прокипячённая, надухобрызганная, подприпудренная, с гладкобритыми подмышками. Тебя обмеряют впритык. Безжалостно зашнуруют в тископодобные корсеты лебяжьенежного кутиллэ, с прокладками из китового уса, до ромбовидно стиснутой поясницы, полностью сходя на нет, и твоя фигура—пышнее, чем без шнуровки—будет охвачена тугой сетью одежд, плюс две унции нижних юбок, как минимум, да к ним кружева и висюльки со штампом моего, конечно, дома – чудесное бельё созданное для Алисы и чудные духи для Алисы. Алисе тесно станет: туго-претуго. Марта с Марией озябли бы в таких тонюсеньких наляжечниках, но шершаво деликатная подвязка вокруг твоих голых колен тебе напомнит…

ЦВЕЙТ: (Очаровательная субретка с горчичными волосами, щеки нарумянены, с великоватыми мужскими руками и крупным носом над порочным ртом.) Я примерял её вещи всего только раз, небольшая шалость, на Холлес-Стрит. Когда нам приходилось туго, то я и стирал, чтоб съэкономить на прачечной. А свои рубахи я откатывал ради чистой экономии.

БЕЛЛО: (Хмыкает.) Маленький помощничек, что так умиляет маменьку, ага! И, зашторив окна, в своём кокетливом домино показывал зеркалу свои оголённые ляжки и вымя козла в разным позах случки, ага? Хо! Хо! Лопнешь со смеху! А то подержанное чёрное платье для театра, что м-с Мириам Дендред продала тебе в отеле Шелборн, а заодно и короткие рейтузы, треснувшие по швам при самом недавнем её изнасиловании, а?

ЦВЕЙТ: Мириам, Брюнетка Полусветка.

БЕЛЛО: (Раскатисто хохочет.) Христос всемогущий, попробуй тут не лопнуть со смеху! Ты стал милашкой Мириам, когда состриг волосы у себя на чёрном ходе и раскинулся, балдея, в той тряпке поперек кровати, словно сама м-с Дандрейд, которую вот-вот натянет лейтенант Смити-Смити, м-р Филип Августус Блоквел, член парламента, сеньор Лачи Даремо, дебелый тенор, синеглазый Берт, юноша-лифтер, Генри Флорей или Гордон Беннет-левша, Шеридан, квартерон Крез, университетский гребец из восьмерки старой Троицы, Понто, её красавец дог-ньюфаундленд, или Бобс, вдовствующая герцогиня Маноргамильтон. (Он вновь хохочет.) Исусе, тут и сиамский кот усохнет со смеху!

ЦВЕЙТ: (Его руки и лицо подёргиваются.) Это Джеральд обратил меня в страстного любителя корсетов, дав мне женскую роль в школьном спектакле НАОБОРОТ. Все из-за милого Джеральда. У него был пунктик балдеть от корсета своей сестры. Нынче миленький Джеральд пользуется розовым гримом и золотит веки глаз. Культ прекрасного.

БЕЛЛО: (С порочной ухмылкой.) Прекрасное! Ну, уморил! Это когда с женской осмотрительностью усаживаешься, подъемля свои раздавшиеся складки, на заяложенный, до зеркальности, трон.