Улисс

ГОЛОС ЛИНЧА: (Из чащи.) Фью! Ссыт кипятком!

ГОЛОС ЗОИ: (Из чащи.) Прямиком из жаркого местечка.

ГОЛОС ВИРЕЖА: (Птицевождь, синеполосатый и оперенный, в военных доспехах продирается сквозь трескучий тростник по жолудям и орешкам бука.) Горячо! Горячо! Мудрый Сидящий Бык!

ЦВЕЙТ: Это сильнее меня. Теплая вмятина от её тёплых форм. Даже присесть куда садилась женщина, на её сбегающиеся атласно-белые складки, слегка раздвинув ляжки, словно обещанье предельного блаженства. Такие женственно полные. Меня от этого буквально распирает.

ВОДОПАД:

Пулафока! Пулафока!
Пирполняет! Пирполняет!

ТИССЫ: Тсс! Скажи, сестра!

НИМФА: (Безглазая, в белом одеянии монахини, чепец и обвязка с громадными крылами, уставясь в немыслимые дали, негромко.) Монастырь Умиротворения. Сестра Агата, гора Кармел, явления Нока и Лурдса. Желания полностью иссякли. (Она склоняет голову, вздыхая.) Все эфемерно. Где кремовые чайки грёз машут над водами тёмными. (Цвейт привстаёт. Задняя пуговица его брюк отскакивает.)

ПУГОВИЦА: Бип!

(Две стервозы с танцулек Кумба, дождюя мимо, вопят, как ошалелые.)

СТЕРВОЗЫ:

О, Леопольд посеял штучку от трусов.
Теперь не знает как и быть,
Чтобы не падал,
Чтобы не падал.

ЦВЕЙТ: Вы разрушили очарование. Последняя соломинка. Что от вас осталось бы, черницы и послушницы, на полной эфемерности? Застенчиво, но с охоткой, как начавший ссать осёл.

ТИССЫ: (Теряя фольгу осыпающейся листвы, их кряжистые руки стареют и колышутся.) Решительно!

НИМФА: Святотатство! Посягнуть на мою добродетель! (Большое влажное пятно появляется на её одеянии.) Осквернить мою невинность! Ты не достоин касаться даже края одежд чистой женщины. (Она схватывается за своё одеяние.) Погоди ж, Сатана. Вот ты и отпел свои любовные песни. Аминь. Аминь-Аминь-Аминь. (Она выхватывает стилет и, одетая в кольчугу избранного рыцаря девяти, ударяет его в пах.) Некум!

ЦВЕЙТ: (Вздрагивает, перехватывает её руку.) Хой! Небракада! Кошка с девятью жизнями. Играть честно, мадам. Никаких садовых ножиков. Лисица и виноград, так что ли? Чего нам не хватает с вашей колючей проволкой? Распятие узковато? (Он хватает её запону.) Вас потянуло на святого аббата, или Брофи, хромого огородника, а может охота бесструйной статуэтки водолея, или доброй матушки Альфонсуса, а вдобавок и Райнарда?

НИМФА: (С криком вырывается от него, теряя одеяние, её гипсовая отливка трескается, облачко смрада вырывается из трещины.) Поли..!

ЦВЕЙТ: (Кричит ей вслед.) Как будто вы сами не занимаетесь этим втихомолку. Без дрыганья и массы тягучей жижы по всей тебе. Проверено. Ваша сила в нашей слабости. Какая нам плата за жеребцованье? Сколько выложите на бочку? Нанимаете мужчин-танцоров на Ривьере, я читал. (Убегающая нимфа голосит и причитает.) Ага! У меня за плечами шестнадцать лет чёрного рабского труда. А завтра присяжные присудят мне алименты? Хотя бы пять шиллингов, а? Меня не проведёшь, ищи дурака. (Он внюхивается.) Однако. Лук. Прогорклый. Сера. Жир.

(Фигура Беллы Коен предстаёт перед ним.)

БЕЛЛА: Ещё меня узнаешь.

ЦВЕЙТ: (Спокойно оглядывает её.) Сгинь. Баранина под вид ягнятинки. Длинные зубы и избыток волос. Сырая луковица на сон грядущий подправит твой цвет лица. И займись какими-нибудь упражнениями от двойного подбородка. У тебя глаза так же тусклы, как и в твоём чучеле лисицы. Размер под стать твоим прочим приметам, только и всего. Я тебе не трехлопастный пропеллер.

БЕЛЛА: (Презрительно.) Фактически, ты не рысак. (Её свиноматка гавкает.) Fohracht!

ЦВЕЙТ: (Презрительно.) Сперва почисть свой безноготный срединный палец; стылая молофья каплет с брюха на твой куриный гребешок. Хапни горсть сена, да утрись.

БЕЛЛА: Знаю я тебя, рекламист! Треска дохлая!

ЦВЕЙТ: Видал я тебя, бандерша! Торговка сифилисом и слизью!

БЕЛЛА: (Оборачивается к роялю.) Которая из вас играла марш из САУЛА?