Улисс

При всём при том, хотя в его груди никогда ни в каком виде или форме не поселялись никакие преступные наклонности, он, чего уж греха таить: что есть, то есть, чувствовал (внутренне оставаясь всё тем же) некую восхищенность человеком, готовым пустить в дело нож (хладную сталь) с беззаветной убежденностью в своей политической правоте, хотя он лично ни за что не стал бы впутываться в такое, вроде той хренотени в любовных вендеттах юга, быть безраздельным её обладателем, либо быть вздернутым за неё, во время которых частенько муж, по ходу обмена резкими выражениями на тему её отношений с другим счастливым смертным (нет смысла отнекиваться, он их выследил), наносил летальные повреждения своей благоверной, как следствие альтернативной постбрачной liason, протыкая её ножом, пока ему вдруг не пришло в голову, что Фиц, по прозвищу Шкуродёр, в сущности, всего лишь навсего правил дрожками непосредственных исполнителей злодеяния и, таким образом, не принимал, если принять на веру эту информацию, активного участия в душегубстве, на чём, в сущности, и основывалась защита некоего адвокатурного светила, спасшего его шкуру. В любом случае, всё это нынче превратилось в уже довольно давнюю историю и, касательно нашего друга псевдо-Шкуро-и-так-далее, тот явно зажился в этом качестве. Ему давно бы уж следовало умереть либо естественной своей смертью, либо на возвышении эшафота. Наподобие театральных актрис, с их постоянными прощальными бенефисами—ах, право же, последний мой спектакль!—а потом, здрасьте-пожалуйста, опять тут как тут: выходят с улыбочкой. С кем не бывает, причина, конечно же, в темпераменте, о скупердяйстве или чём-то подобном не может быть и речи, вцепятся в глотку даже за тень намека. На эту тему, у него имелось назойливое подозрение, что м-р Джон Ливер, когда протрынькал определённую сумму монет и асигнаций, куролеся в портах с атмосферой того же типа, как и в таверне СТАРАЯ ИРЛАНДИЯ, вернулся обратно в Эрин и так далее. К тому же, относительно прочего всего, то незадолго перед этим ему довелось слышать точь-в-точь подобную речугу, о чём он и сообщил Стефену, не умолчав и о таком простом, но действенном приёме, которым он вынудил обидчика умолкнуть.

– Он цеплялся и так, и эдак,– поведала эта многострадальная, но, в целом, уравновешенная личность,– однако, я не обращал внимания. Он распсиховался и обозвал меня евреем, да так оскорбительно. Тогда я, ничуть не искажая голых фактов, так ему и выдал, что его Бог, я имею ввиду Исус, тоже был евреем, и все его сородичи такие же как и я, хотя, на самом деле, я не еврей. Это его достало. Тихий ответ сокрушает гнев. Ему просто нечем было крыть, и все это видели. Разве я не прав?

Он обратил на Стефена долгий взгляд типа "ну-разве-так-можно?", однако, наряду с ненавязчивой гордостью и тихим умиротворением, во взгляде этом сквозила ещё и доля вопрошания, ибо ему, похоже, с какой-то стороны казалось, что это всё-таки было как-то не совсем чтоб.

– Ex quibus,– бормотнул Стефен непреклонным тоном, оба-два каждого из них, иначе говоря, все четыре их глаза в контакте,– нарекли его Христос, или Цвейт, или ещё как, в конце концов, угодно, secundum carnem.

– Разумеется,– продолжал подводить базу м-р Цвейт,– надо брать обе стороны вопроса. Трудно выдвигать какие-либо твёрдые и неизменные правила для выяснения где истина, а что неверно, но возможность продвижения в этом направлении, конечно же, имеется, хотя любая страна, включая и нашу бедняжку, получает такое правительство, какого она достойна. Но и такого вполне достаточно при наличии доброй воли пусть даже в самой малой дозе. Много ума не надо, чтобы кичиться общим превосходством, но как насчёт общего равенства? Мне противны насилие и нетерпимость любого направления и толка. Этим ничего не добьёшься и ничего не исправишь. Революция должна проводиться путём хорошо спланированных реформ. Полнейший, в сущности, абсурд – ненавидеть людей за то, что они живут на другой улице и говорят не таким, так сказать, говором.

– Достославная кровавая битва и семиминутная война на мосту,– подытожил Стефен,– между переулком Скинерса и Ормондским рынком.

– Да,– безоговорочно согласился м-р Цвейт, целиком принимая это (угодившее в самую, что ни наесть, тютельку) замечание,– весь мир полон разборками такого рода.

– Вы прямо-таки опередили сказать что у меня на уме,– продолжил он.– На чём и стоит горлохватное препирательство, которое, давайте уж начистоту, даже и близко не способно…

Все эти мерзкие нападки, по его скромному мнению, чтоб вскипала дурная кровь (из-за шишки драчливости, или какой-нибудь там железы) при неверно толкуемой щепетильности в вопросах чести и флага, являются (в более чем значительной степени) вопросом денежного вопроса, он основа основ жадности и завистливости, люди просто перестают понимать где следует остановиться.

– Возводят напраслину…– сообщил он послышнее, отвернувшись от остальных, которые возможно… и заговорил сблизи, так чтоб те… на случай, если они…