Улисс

Во всяком случае, скребнуло копыто, переступая в новую после сна позу, и звякнула упряжь. Чуть потревоженный в своей сторожке у мангала с горящим коксом, сторож корпорации, который в суровой действительности являлся никем иным, как вышепомянутым Гамли, что пошёл вразнос и ускоренно катился по наклонной плоскости, находясь уже, практически, на приходском попечении и получивший временную работу через знавшего его прежде Пета Тобина из гуманных (по всей умопостижимой вероятности) побуждений, пошевелился и провернулся в своей конурке, прежде чем вновь упокоить члены в объятиях Морфея. Воистину полоса умопомрачительно трудных времён в самой острой форме постигла этого земелю имевшего наиреспектабельнейшие связи и всей своей предыдущей жизнью приученного к удобствам приличного особняка, кто в своё время унаследовал аж 100 фунтов годовых, и ими-то, конечно, этот двуствольный осёл принялся сорить направо и лево. И вот—извольте видеть—тут он, докатившийся до ручки и без ломаного гроша за душой, после того как не однажды наводил шорох по всему городу. Ну, пил, ясное дело, из чего опять-таки следует мораль – мог запросто б ворочать большими делами, если бы (огромное, что и говорить, "если") сумел преодолеть своё чрезмерное пристрастие.

Tем временем, все наперебой оплакивали упадок ирландского судоходства, как прибрежного, так и дальнего плавания, а тут всё одно за одно цепляется. У Палгрева Мерфи, в Александровой Заводи, спущен корабль со стапелей, единственный спуск на воду в текущем году. Что правда, то правда – гаваней сколько хочешь, да только вот корабли туда не заходят. И кораблекрушения одно за одним, по замечанию держателя, который явно был из au faiy.

C чего бы это, очень интересно было ему знать, тому кораблю приспичило врезался в единственную скалу на весь Гелвейский залив, именно когда был выдвинут проект строительства Гелвейской гавани м-ром Вотингтоном, или с какой-то похожей фамилией, а? Спросили б лучше капитана, посоветовал он им вдобавок, сколько тот получил на лапу от британского правительства за один тот рабочий день. Капитан Джон Ливер с Ливер-Лейн.

– Верно говорю, шкипер?– спросил он моряка, что как раз возвращался после своего приватного выпивона и прочих деяний.

Помянутый достопочтимый подбирал обрывок музыкальной фразы или слов, выборматывая навроде песни, только забористее, наподобие припевки или чего-то такого, терциями малыми или, может там, большими. Острый слух м-ра Цвета, отследивший даже как он там за дверью выдёргивал, вроде бы, затычку (так оно и было), каковую ему пришлось на время зажать в кулаке, покуда отхлёбывал и производил сливные процедуры, а после приёма дозы жидкого огня, обнаружил её малость несговорчивой. Так или иначе, но он опять припёрся, после своего успешного отлияния cum возлиянием, привнося запах выпитого в атмосферу soiree, ухарски напевая, как истый сын морского петушка:

– Галеты были твёрже рёбер кашалота,
А солонина соленее жопы жены Лота,
О, Джони Ливер!
Джони Ливер, О!

Отчебучив этот свой номер, вновь взбодрённо явившийся на сцену тип занял прежнее место и не то, чтобы сел, а, скорее, рухнул на имевшуюся там сидельную приспособу.

Шкуродёр, похоже, был из числа и впрямь задетых за живое и выплескивал горечь наболевшего в обличительной филиппике умеренной крепости, насчёт природных ресурсов Ирландии, или что-то типа того, описывая её в своей затяжной диссертации как богатейшую из стран, другой такой не сыщешь на лице земли Господней, которая полностью превосходит Англию по несметным запасам угля и ежегодно экспортирует свинины на шесть миллионов фунтов, да ещё на десять, примерно, миллионов масла и яиц, но Англия высасывает из неё все богатства, взвалив налоги на бедный люд, который всегда платил с лихвой, и заглатывая лучшее на рынке мясо; и он немало ещё нагнетал пары в таком же духе. Вследствие чего беседа стала общей и все согласились, что это факт.

– На ирландской почве чего захочешь, то и вырастет,– заверил он,– вон, в Кевене, полковник Эверард даже табак разводит. А где ещё встретишь хоть что-то подобное ирландской ветчине? Но день расплаты,– заявил он убеждённым crescendo, целиком монополизируя общую беседу,– не минует даже могучую Англию, сколько бы ни нахапала своими преступлениями. Грядут небывалые за всю историю потрясения. Немцы и япошки нынче очухались и уж теперь присмотрят что к чему,– заверил он.– Буры были только началом конца. Бирмингемова Англия уже шатается и рухнет из-за Ирландии, её Ахиллесовой пяты,– он им попутно разъяснил насчёт уязвимой точки Ахиллеса, греческого героя, и его слушатели враз ухватили суть, когда он совершенно овладел их вниманием показом упомянутой жилы на своём ботинке. И он советовал каждому ирландцу не покидать родную землю, трудиться и жить для Ирландии. Ирландия, по слову Парнелла, нуждается во всех до единого своих сыновьях.

Полная тишина подвела черту его finale.