Читаем «Улисс» в русском зеркале полностью

подобно тем насекомым что влекутся на запашок гнильцы к нам потянулись образцы разных видов социокультурной фауны в числе преобладающих отметим вид коему уместно присвоить таксономическую аббревиатуру PhD данный вид включал особей ученого сословия разных стран запада рыщущих в поисках умственной добычи для своих диссертаций они живо напоминали охотников за золотом и слоновою костью на черном континенте в старые времена раздавая туземцам за потребный товар зеркальца лоскуты ткани яркие жестянки с чаем и кофе и небольшие сосуды с алкоголем другой вид составляли отечественные деятели книжного бизнеса предвидя что прибытие покойного гения в догробной жизни не ступавшего на русскую землю тут же породит издательский бум они замышляли разнообразнейшие издания от массовых спорящих тиражами с былыми бестселлерами генсеков до подарочных роскошных кипсеков осаждали предложениями и нежданная проблема выбора повергала нас в замешательство возникавшие экземпляры рода homo не могли вызывать восторга то была прямо скажем публика грубая и невежественная что по известному присловью норовит на грош пятаков купить а немногие не являвшие себя скользкими продувными плутами оказывались вскоре пустыми болтунами и прожектерами да поистине судьба джойса в россии могла б сложиться печально если бы случай не свел нас с замечательным издательским домом ТЕРРА руководитель его сразу и с первого взгляда завоевал наши симпатии деловитый и энергичный но притом искренний и прямой он открыл нам что предан русской идее и свой дом хотел собственно назвать Мать Сыра Терра но должен был отказаться от заветной задумки когда отдел маркетинга стал настаивать на дополнении Мать Лучших Сортов Швейцарского Сыра Терра блин убили мечту а казалось казалось еще вчера дорогие мои хар-рошие всхлипывал неудержимо последний русский романтик порывисто обнимая нас и целуя сердца наши дрогнули пусть к одному из нас это относилось лишь фигурально ясно стало что у нашей родины и культуры еще есть шанс и в эти мужественные руки мы не колеблясь можем отдать все плоды нашего кропотливого труда после радостной встречи мы уже в спокойствии ожидали надвигающегося события

вот только какого же события никто и мы в том числе не ведали когда и как оно вздумает совершиться явится ли классик один либо в сопровождении свиты зная как неразлучен он со своими бессмертными героями мы рисовали порой себе встречу с молли и польди или быть может с ученейшим базиликограмматом или с малюткой руди что верно порядком уже подрос но заносясь мечтами мы помнили что прежде всего наш гений умеет быть всегда неожиданным и не испытывали ни удивления ни разочарования следя за мерным скольженьем в лету дней и недель не приносящих ни знака ни намека на приближение джойса к россии напряженье в прессе и обществе достигнув пика стало рассеиваться и убывать тема умерла для всех кроме нас мы продолжали верить и как не дивились отсутствию вестей и знаков так не были удивлены и той памятною ночью под блумов день когда внезапно он появился меж нас возникнув самым естественным и самым неподражаемым джойсовским путем по бесконечному невидимому канату протянутому из зенита в надир

ИТАК – СВЕРШИЛОСЬ

хоть шапки прессы уже не кричали о том для СМИ для общества события исторического визита прошли почти незамеченными что снова не удивило умудренных сик транзит молвил леопольд блум узнавши новости из россии впрочем были конечно известные инстанции и круги коим per definitionem что на русском будет по должности полагалось откликнуться на прибытие первой некрозвезды мирового искусства слова усердием их и попечением в самом жарком из очагов литературной жизни столицы знаменитом дубовом зале не менее знаменитого оплота словотворцев что меж поварской и никитской состряпан был средней руки банкет памятники которого мы безусловно обязаны донести до потомства

РЕЧЬ ГЛАВЫ РЕЧЕВТОРЧЕСКИХ

И СЛОВОДЕЛЯЧЕСКИХ ЕДИНЕНИЙ

ЗЕМЛИ РУССКОЙ

ФУФЛОНА ФУФЛОНОВИЧА КОЗЛЕЦОВА

Господин мистер бывший Джойс, товарищи речеворы и словодельцы, дамы и господа, ныне живущие и в некотором роде усопшие!

Мы собрались все по случаю радостного и в некотором роде необычайного события, показывающего, какие огромные, какие понимаешь эпохальные перемены свершились в нашем искусстве! Если прежде у нас, это надо понимаешь смело признать, господствовал строгий идейный контроль, господствовала в некотором роде запретительная линия, то сегодня налицо полнейшая, безграничная свобода, и в речеворстве, и в словоделячестве, и во всех понимаешь ворческих контактах. Кто мог еще недавно представить, что здесь, в этих вот стенах, мы будем принимать и чествовать не просто даже представителя капстраны, имеющего понимаешь огрехи в плане идейности и партийности, но самого корифея, самого в некотором роде закоперщика подобных огрехов, и к тому же давно разложившегося покойника. Да о такой вольности мы и помыслить не могли! И это вселяет в нас законную гордость.

Перейти на страницу:

Все книги серии Культурный код

«Улисс» в русском зеркале
«Улисс» в русском зеркале

Сергей Сергеевич Хоружий, российский физик, философ, переводчик, совершил своего рода литературный подвиг, не только завершив перевод одного из самых сложных и ярких романов ХХ века, «Улисса» Джеймса Джойса («божественного творения искусства», по словам Набокова), но и написав к нему обширный комментарий, равного которому трудно сыскать даже на родном языке автора. Сергей Хоружий перевел также всю раннюю, не изданную при жизни, прозу Джойса, сборник рассказов «Дублинцы» и роман «Портрет художника в юности», создавая к каждому произведению подробные комментарии и вступительные статьи.«"Улисс" в русском зеркале» – очень своеобычное сочинение, которое органически дополняет многолетнюю работу автора по переводу и комментированию прозы Джойса. Текст – отражение романа «Улисс», его «русское зеркало», строящееся, подобно ему, из 18 эпизодов и трех частей. Первая часть описывает жизненный и творческий путь Джойса, вторая изучает особенности уникальной поэтики «Улисса», третья же говорит о связях творчества классика с Россией. Финальный 18-й эпизод, воспринимая особое «сплошное» письмо и беспардонный слог финала романа, рассказывает непростую историю русского перевода «Улисса». Как эта история, как жизнь, непрост и сам эпизод, состоящий из ряда альтернативных версий, написанных в разные годы и уводящих в бесконечность.В полном объеме книга публикуется впервые.

Сергей Сергеевич Хоружий

Биографии и Мемуары
О психологической прозе. О литературном герое (сборник)
О психологической прозе. О литературном герое (сборник)

Лидия Яковлевна Гинзбург (1902–1990) – крупнейший российский литературовед. Две книги Л. Я. Гинзбург, объединенные под одной обложкой, касаются способов построения образа литературного героя как определенной системы взаимосвязанных элементов («О литературном герое», 1979) и истории медленного становления приемов передачи мыслей и чувств человека в художественной литературе, которое завершилось психологическими открытиями великих реалистов XIX века («О психологической прозе», 1971). Читатель узнает не только, «как сделан» тот или иной литературный образ, но и как менялось представление о человеке на протяжении всей истории литературы Нового времени. Живой стиль изложения, множество ярких примеров, феноменальная эрудиция автора – все это делает книги Лидии Гинзбург интересными для самой широкой читательской аудитории.

Лидия Яковлевна Гинзбург

Языкознание, иностранные языки
Поэзия и сверхпоэзия. О многообразии творческих миров
Поэзия и сверхпоэзия. О многообразии творческих миров

Михаил Наумович Эпштейн – российский философ, культуролог, литературовед, лингвист, эссеист, лауреат премий Андрея Белого (1991), Лондонского Института социальных изобретений (1995), Международного конкурса эссеистики (Берлин – Веймар, 1999), Liberty (Нью-Йорк, 2000). Он автор тридцати книг и более семисот статей и эссе, переведенных на два десятка иностранных языков.Его новая книга посвящена поэзии как особой форме речи, в которой ритмический повтор слов усиливает их смысловую перекличку. Здесь говорится о многообразии поэтических миров в литературе, о классиках и современниках, о тех направлениях, которые сформировались в последние десятилетия XX века. Но поэзия – это не только стихи, она живет в природе и в обществе, в бытии и в мышлении. Именно поэтому в книге возникает тема сверхпоэзии – то есть поэтического начала за пределами стихотворчества, способа образного мышления, определяющего пути цивилизации.В формате pdf А4 сохранен издательский макет, включая именной указатель и предметно-именной указатель.

Михаил Наумович Эпштейн

Языкознание, иностранные языки
Структура и смысл: Теория литературы для всех
Структура и смысл: Теория литературы для всех

Игорь Николаевич Сухих (р. 1952) – доктор филологических наук, профессор Санкт-Петербургского университета, писатель, критик. Автор более 500 научных работ по истории русской литературы XIX–XX веков, в том числе монографий «Проблемы поэтики Чехова» (1987, 2007), «Сергей Довлатов: Время, место, судьба» (1996, 2006, 2010), «Книги ХХ века. Русский канон» (2001), «Проза советского века: три судьбы. Бабель. Булгаков. Зощенко» (2012), «Русский канон. Книги ХХ века» (2012), «От… и до…: Этюды о русской словесности» (2015) и др., а также полюбившихся школьникам и учителям учебников по литературе. Книга «Структура и смысл: Теория литературы для всех» стала результатом исследовательского и преподавательского опыта И. Н. Сухих. Ее можно поставить в один ряд с учебными пособиями по введению в литературоведение, но она имеет по крайней мере три существенных отличия. Во-первых, эту книгу интересно читать, а не только учиться по ней; во-вторых, в ней успешно сочетаются теория и практика: в разделе «Иллюстрации» помещены статьи, посвященные частным вопросам литературоведения; а в-третьих, при всей академичности изложения книга адресована самому широкому кругу читателей.В формате pdf А4 сохранен издательский макет, включая именной указатель и предметно-именной указатель.

Игорь Николаевич Сухих

Языкознание, иностранные языки

Похожие книги

Третий звонок
Третий звонок

В этой книге Михаил Козаков рассказывает о крутом повороте судьбы – своем переезде в Тель-Авив, о работе и жизни там, о возвращении в Россию…Израиль подарил незабываемый творческий опыт – играть на сцене и ставить спектакли на иврите. Там же актер преподавал в театральной студии Нисона Натива, создал «Русскую антрепризу Михаила Козакова» и, конечно, вел дневники.«Работа – это лекарство от всех бед. Я отдыхать не очень умею, не знаю, как это делается, но я сам выбрал себе такой путь». Когда он вернулся на родину, сбылись мечты сыграть шекспировских Шейлока и Лира, снять новые телефильмы, поставить театральные и музыкально-поэтические спектакли.Книга «Третий звонок» не подведение итогов: «После третьего звонка для меня начинается момент истины: я выхожу на сцену…»В 2011 году Михаила Козакова не стало. Но его размышления и воспоминания всегда будут жить на страницах автобиографической книги.

Карина Саркисьянц , Михаил Михайлович Козаков

Биографии и Мемуары / Театр / Психология / Образование и наука / Документальное
Рахманинов
Рахманинов

Книга о выдающемся музыканте XX века, чьё уникальное творчество (великий композитор, блестящий пианист, вдумчивый дирижёр,) давно покорило материки и народы, а громкая слава и популярность исполнительства могут соперничать лишь с мировой славой П. И. Чайковского. «Странствующий музыкант» — так с юности повторял Сергей Рахманинов. Бесприютное детство, неустроенная жизнь, скитания из дома в дом: Зверев, Сатины, временное пристанище у друзей, комнаты внаём… Те же скитания и внутри личной жизни. На чужбине он как будто напророчил сам себе знакомое поприще — стал скитальцем, странствующим музыкантом, который принёс с собой русский мелос и русскую душу, без которых не мог сочинять. Судьба отечества не могла не задевать его «заграничной жизни». Помощь русским по всему миру, посылки нуждающимся, пожертвования на оборону и Красную армию — всех благодеяний музыканта не перечислить. Но главное — музыка Рахманинова поддерживала людские души. Соединяя их в годины беды и победы, автор книги сумел ёмко и выразительно воссоздать образ музыканта и Человека с большой буквы.знак информационной продукции 16 +

Сергей Романович Федякин

Биографии и Мемуары / Музыка / Прочее / Документальное