Улица Яффо

– Это позор, – заговорил наконец Аврам, – это недостойно нашего народа. Мы пытались остановить это, но в конце концов… Они поставили солдат, еврейских солдат, чтобы помешать евреям грабить арабские кварталы. Но может ли еврей стрелять в еврея? Под конец солдаты сами присоединились к ним. Они забрали из домов все: посуду, украшения, деньги, швейные машинки, даже умывальники. Кибуцники демонтировали водяные насосы на полях, угоняли грузовики и уводили в кибуцы целые отары овец.

Аврам пристально глянул на гостя, чтобы понять, как тот реагирует на его рассказ.

– Только из Лидды армия увезла тысячу восемьсот грузовиков.

– Кто тебе это сказал?

– Яков.

– Твой сын был в Лидде?

– Да.

– Значит, ты знаешь, что они там сделали?

– Да.

Такой ответ все разом изменил. Жорж не мог оставаться в этом доме ни минуты больше. Он встал.

– Куда ты пойдешь?

– Домой. И кто бы там ни поселился, я вышвырну этого сукина сына вон.

– Абу Башар. Сядь. Послушай меня. Это все сложно.

Он говорил не властным, а умоляющим тоном, поэтому Жорж остался стоять, пока Аврам объяснял ему то, что Жорж не понимал. Не потому что это было что-то сложное, а потому что казалось ему абсурдным. Новое правительство занялось учетом так называемого покинутого имущества так называемых отсутствующих и передачей его в ведение органа при Министерстве финансов – так называемого Попечителя имущества отсутствующих, который, в свою очередь, продавал или сдавал в аренду землю, недвижимость и объекты еврейским частным лицам и учреждениям. Пока окончательные обстоятельства не будут урегулированы мирным соглашением.

Жорж сначала потерял дар речи, а потом не мог сдержать смех.

– «Покинутое имущество»? – Это звучало так, словно он уехал с детьми в отпуск и забыл вернуться. – И что значит отсутствующие?

– Которых здесь нет.

– Но я-то здесь!

– Любой, кто покинул место жительства после 29 ноября 1947 года, считается отсутствующим.

– Но мы же, черт побери, спасали свои жизни!

– Не все бежали, Абу Башар. Некоторые все еще здесь.

– Мы все еще здесь, Аврам! В каких-то ста километрах! В палатках, в поле! Кто дал право незнакомцу, только сошедшему с корабля, жить в моем доме?

– Есть справедливость, Абу Башар. А есть законы.

– И кто, черт возьми, этот попечитель? Ты его знаешь?

– Дов Шафрир. Честный человек. Из Украины. Он ходил со своими людьми от города к городу, от деревни к деревне, от дома к дому, чтобы зарегистрировать и оценить оставленное имущество. Каждую машину, каждую овцу, каждый ковер. Столярную мастерскую Абу Джабера на улице Буатрус. Пуговичную фабрику Хаджа Сабри. Все поля. Одни говорят о двух миллионах дёнюмов [38] частной земли. Другие о четырех с половиной. Пусть господин Шафрир рассчитает все до точки. Это гораздо больше земли, чем было во владении евреев до войны. А знаешь, сколько денег было на счетах отсутствующих в одной только Яффе? 1 500 000 палестинских фунтов.

– Где живет этот тип? Хочу его проведать!

– Жорж, будь благоразумен. Они тебя тут же арестуют!

Жорж снова вскочил. Ему хотелось немедленно отправиться в Тель-Авив, чтобы объяснить господину Шафриру из Украины, как давно семья Бишара, о которую уже пообломали себе зубы турки и англичане, присутствует в этой стране. Авраму лишь с огромным трудом удалось сдержать его. Он попытался объяснить, что Бишара – лишь мелкая закорючка в огромной описи и что попечитель лишь следует правилам. Существовали четкие инструкции по распределению «покинутого имущества»: сначала было разрешено выбрать армии то, что ей нужно, – металломастерские, склады, автомобили, затем настал черед правительственных учреждений, затем – Еврейского агентства и членов партии. Все, что можно было перевезти на грузовиках, было доставлено на склады попечительского управления. Там остаток был продан публично: сначала семьям инвалидов войны, затем государственным служащим, затем раненым гражданским лицам и в самом конце – обычным гражданским лицам. На самом деле, однако, для последних не оставалось почти ничего, а если и оставалось, то было разграблено или уничтожено.

Жорж в гневе сжал кулаки. Ему пришлось собрать все силы, чтобы не оскорбить хозяина.

– И этому учит ваша религия? Воровать у соседей?

– Дай я расскажу тебе историю о двух евреях, – сказал Аврам. – Недавно ко мне пришла молодая пара из Польши. Они только что сошли с корабля в Хайфе и говорили на идиш, их звали Хенрик и Геня Ковальски. В иммиграционной службе им дали ключ от дома здесь, в Старом городе. Когда они открыли ворота, то увидели в саду накрытый стол. Тарелки, засохший хлеб, муравьи на нем. Они вышли, заперли дверь и вернули ключ. Люди в бюро решили, что они немного не в себе. И прислали их ко мне, чтобы я им сдал какое-нибудь жилье. Я дал им комнату на апельсиновом складе. «Вам этого хватит?» – спросил я их, и они ответили: «Да, да». «А почему же вы вернули ключ?» – спросил я их. И женщина ответила, что накрытый стол напомнил ей их собственный дом. В Польше. Как немцы пришли и бросили их в гетто. Как же теперь она могла переехать в дом другой семьи?