Улица милосердия

Большую часть сознательной жизни она говорила «нет» всему. «Нет» роли жены и «нет» роли дочери, «нет» еде и «нет» любви. Она говорила «да» сексу, но не любому, а только контролируемому, электронно проверенному и обследованному. Когда очередные цифровые отношения выдыхались, она начинала все заново с новым цифровым парнем, который в конце концов оказывался таким же, как предыдущий. Ничего удивительного в этом не было, она ведь сама выбирала их по одним и тем же фильтрам: образование, профессия, политические взгляды, район проживания.

Убери она все фильтры, могла бы найти кого-нибудь вроде Тимми.

ОНА ПОШЛА К НЕМУ В СОЧЕЛЬНИК. Ее матери не было в живых всего три месяца. Клаудия рассчитывала провести свое первое Рождество в статусе сироты дома и, если получится, во сне, а чтобы пережить эту боль, ей нужна была травка.

На крыльце у Тимми горел фонарь, огромный телевизор настроен на канал о путешествиях. В Осаке звездный шеф в кожаной куртке ел рыбу-фугу.

– Хрена с два я бы стал это есть, – сказал он, словно Клаудия именно в этом его и обвинила. – Хрена с два!

После бонга они дико захотели есть. Тимми попытался заказать еду в китайском ресторанчике, но в Сочельник не работал даже несчастный «Нефритовый сад».

Клаудия прошла за ним на кухню, где ни разу до этого не была: пошарпанный линолеум, доисторические приборы, заросшая грязью и потенциально опасная на вид электроплита с обернутыми пожелтевшей фольгой конфорками. На столешнице выстроились коробки с хлопьями, упаковка с двадцатью порциями лапши быстрого приготовления, а рядом – ящик с инструментами и мешочек каменной соли.

Встав плечо к плечу, оба уставились в холодильник.

– Уныло, – сказал Тимми.

– Погоди. – Клаудия пошарила по шкафчикам и добыла полпачки масла, присыпанного хлебными крошками, и пару ломтиков плавленного сыра, завернутых в пленку.

Она не готовила Сырный рамен двадцать пять лет, но в ту ночь, в свое первое сиротское Рождество, сделала его для парня, у которого покупала травку. Они поужинали, сидя бок о бок на диване перед телевизором – в точности так же, как она принимала любую пищу в первые семнадцать лет жизни.

– Если меня когда-нибудь приговорят к смертной казни, я хочу, чтобы это был мой последний ужин, – сказал Тимми, набив рот. – Я хочу, чтобы ты пришла и приготовила мне эту хренотень.

Он сказал, что это самая потрясающая вещь, которую ему вообще доводилось есть.

РАЗВЕ ТЫ НЕ ХОТЕЛА БЫ ЕГО НАЙТИ?

В ПОСЛЕДНИЙ РАЗ ОНА ПОПЫТАЛАСЬ УВИДЕТЬСЯ С НИМ в середине второго триместра, когда только-только показался живот. Она рассчитывала, что он сам скажет за себя все, чего не сможет сказать она.

Квартира Тимми была пуста. Гобелены с передних окон куда-то делись, и ей хорошо было видно гостиную. Его мебель исчезла: и просторный диван, и откидное кресло, и огромный широкоугольный телевизор. Клаудия долго простояла на крыльце, заглядывая в квартиру и силясь ее запомнить. Она знала, что никогда больше не вернется.

– Вам помочь?

Она обернулась и увидела розовощекого мужчину в куртке «Брюинз» с ламинированной табличкой в руках. Сдается квартира.

– Как раз собирался повесить. – Ему было лет шестьдесят, длинные волосы и золотая цепь вокруг шеи. – Заехать можно с первого числа. Хотите посмотреть?

– Да, – сказала Клаудия с неистово бьющимся сердцем.

Да, именно этого я и хочу.

Она прошла за ним внутрь.

– Выложил сегодня утром, – сказал хозяин. – А уже хренова туча звонков.

Квартира была чистая и пустая, наполненная солнечным светом. Без великанской мебели Тимми, без его внушительного физического присутствия, пространство казалось меньше, а не больше. Все еще отдаленно пахло травой.

– Извините за запах. На той неделе будут перекладывать полы. Должно помочь.

Он провел ее на кухню. Вместо грязного линолеума появился текстурный ламинат, вместо отжившей свое плиты – керамическая варочная поверхность.

– Холодильник новый, – сказал хозяин. – Сертифицирован по стандартам энергосбережения.

– Потрясающе, – сказала Клаудия.

– Вы знаете этот район? Отлично место, оранжевая ветка в пешей доступности. За такую цену уйдет быстро. Если вам интересно, я бы подавал заявку сегодня же. – Его взгляд быстро метнулся к ее талии, а может, и нет. Она была как раз на том сроке беременности, когда ей начинали мерещиться подобные вещи.

– У вас есть какие-нибудь вопросы?

Клаудия поколебалась всего секунду.

– Прошлый жилец, – сказала она. – Куда он делся?

Это был совершенно дикий вопрос, но даже если он так подумал, то вида не подал. Он выглядел как-то заспанно, глаза красные и мутные. Ей показалось, что он может быть под кайфом.

– Уехал, – сказал он. – Думаю, в другой штат.

– Вы знаете, куда?

– Не могу сказать. Он не оставил адреса.

У него в кармане зазвонил телефон: первые аккорды «Мальчика Дэнни».

– Простите, мне нужно ответить. – Хозяин протянул ей визитку из кармана. БАРРИ, УПРАВЛЕНИЕ НЕДВИЖИМОСТЬЮ. – Если захотите заполнить заявку, просто наберите.

Он шагнул обратно в квартиру и закрыл за собой дверь.