Улица Венеалме

Аяна сидела во дворе, глядя, как Конда помогает Кимату выковыривать многоножек из щелей между камнями, слушая, как наверху кряхтит малыш Иллиры, наслаждаясь ароматом сочной овощной начинки открытых пирогов, залитых яйцом и молоком, подходящих в печи. Сентябрь завис своей серединкой где-то над её макушкой, грея, как июнь в их долине, ни одним запахом или звуком не намекая на приближение осени.

– Конда, а Атойо выдали за Исара тоже по договору? Не похоже, чтобы они выбирали друг друга.

– Да, – обернулся он. – Она из рода Дафо. А что?

– Просто они такие разные. Эти ваши браки... Жестоко.

– И Таго всего пятнадцать. Она очень... дальновидная женщина. Расчётливая и дальновидная. Он подвержен чувствам, но не она. Брак с Банур будет выгоден роду Дафо, хоть это и не очевидно сейчас. Банур имеют давние связи во дворце, ещё со времён крейта Риго. 

– Ему пятнадцать? Погоди... Банур! Мы были у них с визитом.

– Да. Такие браки, бывает, заключаются и раньше. Вернее, договоры о браках.

Аяна помолчала, потом подошла к заборчику и села на его каменный бортик.

– Конда, а ты ездил с визитами?

Он поднял глаза и улыбнулся.

– Да. Все ездят.

– И ты тоже заходил и смотрел там на всех этих девушек?

– Да. Айи, это опять ревность на твоём лице? Это было десять лет назад, да и удовольствия никакого не доставляло. Когда на тебя смотрят и видят лишь количество букв в твоём родовом имени, это не очень-то приятно. А ещё тогда всё ещё иногда всплывали отголоски того скандала с родом мамы и моей болезнью. Брак был нужен не для моего семейного счастья, – усмехнулся он грустно, – а для упрочения связей. Как ты думаешь, зная меня, мог бы я согласиться на брак с той, которая делит со мной постель из чувства долга перед родом? Возможно, кому-то такая преданность покажется достойной одобрения, но я не смог бы находиться рядом с человеком, который способен отказаться от своих интересов, взглядов, счастья, любви и детей ради каких-то призрачных понятий, из-под которых волны времени давно уже вымыли все основы.

Аяна соскользнула с заборчика и шагнула к нему.

– Поцелуй меня, Конда.

– Ты так смотрела на меня. На меня никто и никогда так не смотрел. Ты видела меня, а не всю эту шелуху. Знаешь, о чём я больше всего жалею?

– М-м?

– Я ведь мог остаться в долине. Они совершенно спокойно пришли домой и без меня. Да, это заняло полгода, но они бы пришли в Ордалл этим путём и без меня, просто следуя тем указаниям, которые я на всякий случай написал перед отплытием. Я ведь всю ночь потратил, чтобы мои записи были понятны и доступны, на случай, если я вдруг заболею или... Я мог остаться с тобой, и тебе не пришлось бы скитаться по миру, рожать в... Айи, я хочу знать, но не хочу. Развей мои сомнения.

– Я учила девушек нотам. Там неплохо платили... для тех мест. Мы с Верделлом пытались заработать деньги, которых всегда не хватало. А потом у меня начались роды, и я приехала за повитухой туда и узнала, что учила нотам девушек из борделя.

– Приехала?

– Да. Я приехала на Таште. Я бы не дошла сама. Было... неудобно.

Конда стиснул её так, что она хрипло пискнула.

– Вот об этом я и говорю. Айи, я виноват перед тобой.

– Я не всё рассказала. Меня перевели в Орту, и я работала служанкой в доме радости. Я доставляла письма от девушек, и одна из них послала меня с письмом во дворец. Я ехала, наслаждаясь ветром, и распустила волосы, и чуть не сбила...

Аяна сморщилась, вспоминая, и уткнулась в плечо Конды.

– Тот человек услышал, откуда я приехала, и подослал кого-то копаться в моих вещах, а потом пришёл в дом радости и позвал меня в комнату. Он молчал и разглядывал меня, будто я вещь! Мне было так погано после этого... Я решила сбежать. Ушла ночью. Спрятала вещи и Ташту. Но меня стукнули по шее... и я очнулась в комнате, без Кимата, не понимая, где я. Я провела там пять месяцев, Конда! Единственное, что я просила у него – чтобы он выпустил меня или убил... И кемандже. Она не дала мне сойти с ума, но почти свела с ума тех, кто жил рядом. Три часа утром, три часа вечером... Один раз я думала, что умру, но Кимат...

Она рыдала, размазывая слёзы по лицу, вытираясь об его рубашку, и Конда стоял, обняв её, вцепившись в её затылок, зажмурившись.

– Он присылал ко мне девушку из дома радости, которая носила его дитя. Она думала, что мы... Что у нас с ним связь, и приходила, и смотрела на меня, как Шош смотрел на тебя в долине. Пыталась испепелить взглядом за то, что я занимаю её место. Она смотрела на доло, который он принёс мне, чтобы отвлечь меня от кемандже, потому что леденящие душу вопли мешали ему наслаждаться чтением у пруда в тени клятых ив, и думала, что я желаю её мужчину, что он мне нужен, понимаешь? А потом она помогла мне выбраться оттуда и вынести маленького Кимата в коробе от этого доло, и я наконец освободилась!

Конда сел прямо на камни, увлекая её за собой, и Аяна села на его ноги, вытирая слёзы рукавом.

– Как его имя? – спросил он, и голос ей совсем не понравился. Настолько не понравился, что она замерла.

– Имя, – повторил он. – Его имя.