Улица Венеалме

– Ну, не у всех так проявляется. – Аяна вздохнула, вспоминая маму и Шоша, который слишком громко сопел. – Я дома ходила помогать при родах с нашей гватре, так это всегда по-разному. Кто-то, да, требует необычного. Кто-то просто ест за троих, кого-то от запахов мутит... Это вам вряд ли кухарка скажет. Даже самого главного признака иногда не бывает, что уж там...

– Ты о... – спросила Бетилла. – Когда перестаёт...

– Я смотрю, ты более подкована в этих вопросах, чем многие кирио, – рассмеялась Аяна. – Да. Я тут, к слову, обнаружила потрясающий рецепт от этих болей... ну, ежемесячных. Моя старшая сестра, помню, нашла средство, но у вас травы другие... Если вдруг нужно кому – скажите. У меня теперь книга о ваших местных травах. Наконец-то.

– Да... ты нам все уши прожужжала об этих твоих травах, гватре. Ну, мне уже поздно, Это вон, девушкам нужнее, – улыбнулась Видана. – Там что-то есть от суставов?

– Да. Есть. Могу передать тебе. Заехать?

– Я пришлю. Где ты работаешь теперь?

– Я пока не работаю. Я живу в доме на Венеалме. Дом Нелит, там подскажут.

– Во ты какая, – удивилась Бетилла. – Надо же. С рекомендациями Эрке и Атар, и не работаешь! Это ж можно было и за пятнадцать в месяц найти!

– Ну, я хотела отдохнуть, – сказала Аяна, потягиваясь. – Я смотрю, сад у вас зарос, и ворота скрипят.

– Да Лерт после отъезда кира почитай что и не работал... А у нас руки всё не доходят, – улыбнулась Видана. – Видишь, кирио нету, мы и отлыниваем... Даже Уителл расстегнул одну пуговицу, представь!

– Да ну, ради небес, – рассмеялась Аяна. – Это разве отлынивать? Пуговица... Вон у вас и стряпня в горшке томится, и стирка под навесом развешана. Я в такую погоду себя из-под одеяла не могу заставить вылезти иногда, не то что стирка...

– Твоё любимое дело? – хихикнула Бетилла. – Хорошо в больших домах, да? Там горничные не стирают... Там прачки ходят.

– Да. В доме Пай приходили четыре девушки. Я, правда, так и не встретилась с ними... Всё время по поручениям ездила, – сказала Аяна, вспоминая ласковую воду бухты и радостный визг Кимата, бегавшего голышом в набегающих волнах.

– Ну ты заезжай, если надо, – сказала, прощаясь, Видана. – Ворота там прикрой только, а то Уителл ворчать будет.

Аяна расцеловала всех и выбежала во двор с лёгкой светлой грустью. Камни дорожки шуршали под её ногами. Интересно, какой дом у Конды в Риандалле? Он плавал там с катисом. Там тоже галечные пляжи...

Она ехала, размышляя о катисе, песчаном пляже их долины, заброшенных больших домах, где долго не живут кирио. Катис, которого хотел нанять Конда... Будет ли он сопровождать Кимата в долину? Какой он будет? Может быть, Конда выберет одного из своих... новых друзей?

Аяна поёжилась и направила Ташту мимо города, в поля. От воспоминания о замотанной культе Дайроса защипало в носу. В первый момент это увечье покоробило её, как и любое другое, которое она встречала, несмотря на то, что Сола учила её не видеть в плоти уродства, лишь поле для работы. Она почти приучила себя без содрогания смотреть на это, но его отсечённая рука была не его увечьем. Это было увечье души юного кира, который предпочёл за свои грехи принести в жертву чужую руку, так же, как она теперь приносила в жертву своему негодованию ноготь на указательном пальце.

Стамэ. Она одёрнула себя. Плоть – это плоть. Конда знает, что делает, и он не сделает ничего, что навредит ей или Кимату. Он видит гораздо больше, и уж точно куда лучше разбирается в этом дивном новом мире, куда она пришла. К чему эти душевные метания? В восьми книжках для дэсок тот нанятый автор растягивал их на несколько листов, сопровождая поучительными примечаниями и рассуждениями, видимо, пытаясь раздуть незамысловатый сюжетец до такого, который не выглядел бы жалко, болтаясь внутри плотной обложки, будто тоненький ломтик ветчины между многообещающе солидными ломтями хлеба, подрумяненными на раскалённой решётке.