Улица Венеалме

– А разве душа отлетает не сразу?

– А кто же её знает. Я ещё не помирал, не могу сказать. Может, и сразу. Да, наверное, сразу, – заинтересованно обернулся он к Аяне. – Хотя... как же врэки возвращаются?

– Вы там совсем рассудка лишились? – спросил Ярвилл с облучка. – Тут новую киру в род везут, а вы врэков и покойников обсуждаете?

– Ярв, ты впервые свадьбу видишь, что ли? – возмутился Арчелл. – Они же теперь час будут брести по этой клятой дороге, оплакивая эту несчастную киру! Что ещё под эту музыку обсуждать, как не похороны?

– У нас свадьбу празднуют, – сказала Аяна. – Все танцуют и веселятся, а муж и жена исполняют песню. Друг другу или вместе. И так же танцуют со всеми. Едят, пьют мёд и веселятся.

Она вспомнила, как танцевала с Кондой, как он быстро запоминал движения впервые увиденного танца, его широкую улыбку, подпрыгивающие пряди волос и завязки белой рубашки, ладони, почти касавшиеся её ладоней, и весёлые глаза, когда он отпивал мёд из её кружки, а потом он посмотрел на неё, подняв бровь, и голова снова, как и тогда, закружилась.

– Эй, капойо! Тебя спрашиваю!

– А? – очнулась Аяна, мучительно сводя брови. – что?

– Ты же правила знаешь, спрашиваю?

– Про то, что от кирио прятаться? Знаю.

Арчелл нахмурился и почесал ладонь.

– Ты, капойо, не болтай ни с кем и ни о чём. Дом знатный, род именитый. Помалкивай, хорошо? Не в свои дела – не лезь.

– Договорились. Ну, думаю, девушки мне всё объяснят.

– Да. Девушки у нас хорошие, – улыбнулся он. – Всё расскажут, всё покажут. Но за языком следи. Ни с кем, ни о чём. Глаза в пол и бочком из комнаты. Уши не топорщи, носом не води.

– Я поняла. Изображать бревно, – вздохнула Аяна, представляя ещё три недели в этом прекрасном большом доме.

Арчелл явно обиделся.

– Почему бревно?

– Ты мне запретил пользоваться языком, глазами, ушами и носом. Щупать, как я понимаю, там тоже нельзя.

– А что ты там щупать собралась? – подозрительно глянул на неё Арчелл. – А?

– Я же говорю. Буду бревном.

Процессия действительно напоминала похоронную. Музыканты наигрывали очень заунывную мелодию на мендере и флейтах, добавляя надрывной арнайской тоски в происходящее.

– Почему она должна ехать там одна? – спросила Аяна. – Почему её не может сопроводить кто-то из родни?

– Человек рождается один и умирает один. Она умерла для того рода, и идёт рождаться в новый, а этот путь в одиночку проходят. Род мужа дал ей плоть и кровь, а она как душа.

– Ты имеешь в виду её наряды?

– Да. В старину вообще всё до последней нитки и заколки, что надето на кирье в день свадьбы, должно было принадлежать её новому роду, и постилась она весь день перед свадьбой. Она переходила в новый род как чистая душа, которая после уединения и поста получила способность переместиться между мирами.

Музыка мало-помалу становилась чуть жизнерадостней. Аяна напряжённо сидела, волнуясь за Гелиэр, которая сидела одна в той повозке-клетке, что покачивалась впереди, в отдалении.

– Её подвезут к лестнице, там вся семья встречает. Кирио Оста, Орман, Анеит, Таилэр.

– Оста и Таилэр?

– Да. Родители кира Мирата. Поешь и ненадолго поднимешься к своей кире. То есть, пока кирье. Мират должен подтвердить брак.

Музыка стала тише, потом смолкла. Аяна выглянула за занавеску. Двуколка свернула с дороги направо, к боковым воротам в хозяйственной части.

– Айдерос, это капойо новой киры, – сказал Арчелл катьонте в синем. – Капойо Аяна.

– Мне надо осмотреть вещи, – с сомнением сказал Айдерос. – Мало ли...

– Айдерос, ну ты-то хоть давай без этого, – поморщился Арчелл. – Она там жить будет, надо будет – ножом кухонным пырнёт.

– Пырнёт? – изумилась Аяна. – Кого? Зачем? Кому надо?

– Да у нас кирио немного... беспокоятся о своей безопасности, – вздохнул Айдерос. – Ладно. Ты прав насчёт ножа. У тебя точно никаких ядов и с собой? – повернулся он к Аяне.

– Точно, – покачала головой Аяна. – Зачем мне яды? Слушай, Айдерос, – вдруг вспомнила она. – Может, у вас осталась каприфоль? Кирья волнуется, а отвар ей помогает. Мы выбрали всё из лавок, а собирать самим пока рано.

– Не знаю, – пожал плечами Айдерос. – Спроси у девушек.

– Тебе нужна каприфоль? – спросил Арчелл, вынимая из двуколки мешок и сумку. – Что ж раньше не сказала? Я достану. Только киру не говори, слышишь? Надо было тебе меня пару раз позвать, пока его нет, а то он спросит же...

Аяна пожевала губу.

– Арчелл, мне нужна будет твоя помощь. Женщина, у которой я живу, должна со дня на день родить.

– Эта ваша Иллира.

– Да. Мне нужно будет присутствовать на родах. Я обещала ей, что буду рядом. Это может случиться и ночью, и мне нужно будет покинуть поместье. Можно как-то это устроить?

Арчелл почесал затылок.

– Ох, капойо, с тобой одна головная боль. Откуда ты взялась на мою голову? Вцепилась, как репей. Вот же заноза в... Ладно. Я подумаю. Но сразу говорю, не надейся особо ни на что. Если это ночью случится, ничего не обещаю. Как она сообщит?

Аяна очень вежливо улыбнулась ему и постаралась изобразить самое милое лицо, на которое хватило её умения притворяться.

– Тебе придётся ездить к ней каждые пару часов и спрашивать.