Улицы Магдебурга

Он рассказал о старинных часах, которые только что достали из карманов джентльменов надели на ремешок, чтобы водитель автомобиля мог посмотреть на часы, не отвлекаясь от вождения. Потом об армейских часах, наградных, с надписями. О тонких дамских часиках, в которых не было секундной стрелки, потому что барышням не стоит отвлекаться не счет секунд. О часах, которые дарили детям, когда им исполнялось десять лет. О солидных дорогих часах, которые являются пропуском в мир большого бизнеса и больших денег. О спортивных часах, умеющих считать пульс и расстояние с которыми можно нырять, и которые даже волейбольный мяч не разобьет. Показал часы без циферблата, в которых был виден весь механизм с шестеренками и колесиками.

И все равно проверял – не скучает ли девушка? Она не скучала. Молча с интересом рассматривала часы, брала в руки то, что он ей подавал, гладила пальцем заводные головки, пускала зайчиков, поймав свет сапфировым стеклом. Ей нравились часы.

– Дождь закончился, – зачем-то сказал Эрик.

Она глянула на улицу через стеклянную витрину.

– И верно. Мне пора, – но не двинулась с места.

– Очень жаль, – Эрик наклонил голову, – Надеюсь, вы не скучали.

– Спасибо вам, было увлекательно.

– Вот, возьмите.

Сам не понимая зачем, Эрик протянул ей маленькие песочные часики. Она смотрела на него и не спешила их брать.

– Здесь всего пять минут, – смутился он, – Но пять минут это… Прошу вас.

– Спасибо, – девушка протянула руку.

Дверь за ней закрылась. Эрик видел, как она перепрыгивает лужу у порога, как приподнимается широкая юбка в белый горох, заметил, что пояс на спине завязан бантом. И вдруг бросился из магазина за ней по Феркауфцайт.

– Постойте, пожалуйста, постойте!

Эрик догнал ее и протянул руку, чтобы взять ее ладонь, но замер, не решаясь прикоснуться и не зная, что еще сказать. Он смотрел ей в лицо и отмечал какие-то детали, видел, что слева у нее коротко пострижен висок и затылок, а справа волосы падают косыми волнами на лицо, что у нее разные сережки в ушах, что в руке она держит маленькие песочные часы на пять минут…

И вдруг девушка сама взяла его за руку и вложила в нее часы. Сжала его ладонь и кивнула, не отрывая взгляда от его лица. Время остановилось. Она дарила ему пять минут, которые он подарил ей. Она отдавала ему это время, чтобы он мог сказать ей то, что собирался.

– Как… Как вас зовут..? – растерянно спросил он.

Это было совсем не то, к чему он привык. За полсотни лет с хвостиком отвыкаешь задавать такие вопросы, но ничего интереснее он не смог придумать. И он в самом деле хотел это узнать. И еще много чего, что не могло найти своего выражения в словах. Потому что ответы на эти вопросы могло дать только время. Она медленно наклонила голову и чуточку улыбнулась, подбадривая его, призывая продолжать, и молчала.

– Я Эрик, Эрик Такса. Может быть, вы согласились бы встретиться со мной как-нибудь. Попить кофе. Прогуляться. Возможно…

Девушка улыбнулась шире и быстро закивала, соглашаясь. Продолжая сжимать пять минут в его ладони, она медленно подняла руку и коснулась пальцами его щеки. Эрик замер. Он несмело положил руку на пояс ее платья. Она подняла лицо к нему и Эрик поцеловал ее. А потом пять минут кончились, и им не нужно больше было сжимать часы в ладонях.

К Эрику вернулась способность улыбаться, а девушка заливалась на его плече счастливым смехом, когда он подхватил ее и закружил над мокрой мостовой. Случайным взглядом он увидел свое отражение в витрине. Пора забыть о полусотне лет с хвостиком. Ему снова тридцать и ни минутой больше.

Новый парень

Открывал глаза Эмрис со стоном. Рука непроизвольно поползла к горлу, нащупала бархотку, повозилась и сорвала. Длинные пепельные волосы разметались по лицу, он отодвинул их ладонью. Походя отметил французский маникюр на пальцах, блестящий, но практически бесцветный. Хотелось пить и на воздух.

Он поднялся, держась за голову обеими руками. Голова не болела. Пошёл в кухню и напился прямо из-под крана. Там же умылся. Открыл окно и встал перед ним, глядя на начало утренней жизни на улицах. Потом сообразил, что недурно бы одеться хоть во что-нибудь, и пошёл в спальню.

На постели лежал крупный складный парень и спал мертвецки – бесшумно и беспробудно. Какого черта, спросил себя Эмрис, какого проклятого черта он обнаруживает утром в квартире незнакомого мужчину? Откуда он взялся, было в целом понятно, но… Какого черта?! Скандал не улучшил бы ситуации, Эмрис задумчиво постоял над ним, потом нехотя признал, что юноша красив и выглядит прилично. Что не являлось оправданием, разумеется.

Эмрис натянул джинсы, закатал рукава белой рубашки, прикрыл дверь и пошёл варить кофе. Варил долго, полусонно мотая головой, разгоняя светлые прямые волосы, пока не додумался связать их ремешком в хвост, плотный и упругий, как у пони. Пока завязывал, кофе сбежал из джезвы. Эмрис зажёг другую конфорку, переставил джезву и начал заново. Достал масло и хлеб, положил противозаконный нож, опустил в чашку золотую ложечку. На этом сервировку посчитал законченной.