Ультима

Сначала я выключила свет в коридоре, потом очень медленно нажала на дверную ручку. Если бы это и в самом деле был настоящий загородный дом, то ручка бы скрипнула или не поддалась, но здесь все было сделано идеально. В комнате было темно, на лежащей на полу леопардовой шкуре горела ароматическая свеча «Диптик» да светился экран смартфона, отражаясь от черной шелковой пижамы Маккензи. Она сидела по-турецки, с берушами в ушах, и что-то бормотала себе под нос. Когда я приоткрыла дверь, она даже не шелохнулась, хотя из коридора стали слышны звуки музыки. В гостевом крыле, кажется, не было ни души. Медитация и массаж блуждающего нерва прекрасно успокаивают. Она заметила меня только тогда, когда я зажала ее тело между коленок, и ахнула от страха, но тут я резко повернула ее голову вправо, так что она уткнулась лицом мне в плечо, левой рукой я быстро нащупала нужное место за ухом и начала давить большим пальцем на небольшую впадинку. Маккензи пыталась вырваться, но я держала ее крепко, она была такая маленькая, ужасно крошечная, поэтому все ее попытки освободиться только измотали ее, а потом сердце начало останавливаться, и она окончательно перестала сопротивляться. Досчитав до шестидесяти, я почувствовала, как ее голова доверчиво уткнулась мне в плечо. Часы во дворе пробили одиннадцать. Она лежала у меня на руках, я в серебристом, она в черном – настоящая пьета́. Я отсчитала еще одну минуту и ослабила захват. Сильные антидепрессанты могут вызывать преждевременные дегенеративные изменения сонной артерии. Сердечный приступ. Изначально я думала повесить ее в душе на поясе от халата, но она была настолько пожилая и крошечная, что не стоило руки марать. Тело мягко повалилось навзничь, темные очки упали на коврик. Вдруг раздался шелест, что-то мерзкое внезапно упало мне на колени, и я чуть не уронила американку, но быстро поняла, что ее ярко-рыжий боб – на самом деле парик. Голова, прижимавшаяся к моим бедрам, была абсолютно лысой, всего лишь несколько прядей бесцветных волос и шелушащаяся кожа. Меня передернуло от отвращения, но потом мне в голову пришла хорошая идея. Сердечный приступ – это, конечно, хорошо, но пожар – гораздо лучше. Никто еще не спит, все успеют выбраться из дома, но здесь, в сельской местности, если мне повезет, к приезду пожарных от нее останется один пепел.

Выйдя из комнаты, я оставила Маккензи на шкуре, левый наушник подложила под шею, чтобы в случае чего синяк не вызвал подозрений. Мне захотелось проявить уважение и надеть на нее темные очки, но парик уже касался пламени свечи, и мне надо было поторапливаться. Я ушла в свою комнату, помыла руки, потом снова подошла к ее двери, откуда уже тянуло дымом, ароматом свечи и явным химическим запахом горящего парика. Этажом ниже черно-белая плитка жемчужно поблескивала в свете канделябров, отбрасывая тени на гладкие резные балясины. Устоять просто невозможно. Я поправила платье, забила на все и пошла веселиться.

Клумбы с розмарином, прелая листва, пряный запах старого камня – богатство ночных запахов! Лоренс курил, ожидая меня на конюшнях. В темноте он был куда больше похож на себя, каким я его помнила. Для алиби было бы полезно быть не в настроении для вечеринки, но его сутулая, длинноногая фигура напомнила мне другие ночи, запах сирени перед домом на Честер-сквер, и я ощутила волну предвкушения, столь сильную, что на мгновение перестала дышать. Лоренс завел свою древнюю «вольво» и предложил мне дорожку кокаина, уже приготовленную на широкой торпеде.

– Я пас, спасибо.

– Как скажешь, дорогая. Приходите в следующий раз в таком случае. Подержи-ка!

Я с трудом вырулила из ворот, пока он быстро занюхал обе дорожки.

– О-о-о! Бодрит! – Передернувшись, он снова взялся за руль.

– И что у нас там в этом… Уолдгрейве?

– Французская пташка. Раньше заходила к нам. Сдает дом под вечеринки. Ну ты понимаешь. Где тут у нас навигатор, дорогая?

Пять миль до нужного дома мы ехали почти час, потому что у Лоренса вышла семейная ссора с женским голосом навигатора. Когда мы наконец добрались до нужных ворот на краю деревни, Лоренс настоял на еще одной дорожке, нескольких сигаретах и доверительной беседе о совершенно необъяснимом скупердяйстве его отца и только потом вспомнил, что нам нужно отправить код доступа на мобильный хозяйки дома, вот только он забыл, где его записал. Наконец мятый чек из Хартфорд-стрит, 5, был извлечен из недр бардачка, и уже после полуночи мы наконец подъехали к дому.

– Ты будешь в восторге, дорогая! – заулыбался Лоренс, когда до зубов вооруженный охранник показал нам место для парковки. – Эстель устраивает вечеринки по высшему разряду.

– Лоренс, подожди!

– Что такое, дорогая?

– Нос вытри.

Сдав на входе телефоны охраннику, мы вошли в дом под оглушительные звуки «Hark, my Damilcar, hark!» Пёрселла. Я поправила платье и отчаянно пожалела, что у меня нет жевательной резинки. Обычно перед вечеринками я всегда чищу зубы, но эта американская старушка не дала мне подготовиться как надо.