Ультиматум Борна

Неожиданно показались стеной разноцветные огни . Они дошли до тропинки, ведущей к церкви — это были голубые и красные фонари, освещавшие вход в опечатанное святилище «Транквилити Инн». Последняя остановка на маршруте перед тем, как повернуть обратно к вилле Фонтейна, и все посчитали, что она пригодится только для того, чтобы старик смог немного перевести дыхание. В этом месте Сен-Жак оставил охранника, чтобы никто не входил в покинутую церковь. Здесь контакт был невозможен. Но тут Борн услышал по рации слова — слова, которые должны отослать ненастоящую сиделку от ее фальшивого подопечного.

– Уйди от меня! — взвился Фонтейн. — Ты мне не нравишься. Где наша обычная сестра? Что ты с ней сделала?

Впереди под прикрытием стены бок о бок пробирались двое коммандос. Они обернулись и посмотрели на Джейсона, выражение их лиц на фоне этих сверхъестественных лучей света говорило о том, что он и так знал. С этого момента он принимает решения; они довели, сопроводили его до врага. Остальное зависит от него самого.

Неожиданности редко ставили Борна в тупик, но сейчас произошло именно это. Неужели Фонтейн ошибся? Неужели старик забыл про охранника и принял его за посланца Шакала? Неужели его старые глаза приняли вполне объяснимую удивленную реакцию охранника за попытку контакта? Все было возможно, но, учитывая прошлое француза, — его стремление выжить на протяжении всей жизни, — и сообразительность его острого ума, такая ошибка была маловероятна.

Тогда стала вырисовываться другая возможность, и она просто пугала. Неужели сторожа убили или подкупили, заменили на другого? Карлос был мастером таких штучек. Говорили, он выполнил все условия контракта по убийству Анвара Садата даже без применения оружия — просто подменил инструкции, данные неопытным охранникам египетского президента — потраченные в Каире деньги были многократно возмещены анти-израильскими организациями Ближнего Востока. А если это правда, то происходящее на Транквилити для него просто детская забава.

Джейсон поднялся на ноги, дотянулся до края стены и медленно, превозмогая боль, а шея причиняла ему невероятные страдания, подтянулся вверх и опять медленно, дюйм за дюймом, начал по очереди вытягивать руки, чтобы ухватиться за противоположный край. Увиденное поразило его!

Фонтейн замер с открытым ртом и округлившимися от удивления глазами, а в это время к нему подошел еще один старик в темном габардиновом костюме и обнял престарелого героя Франции. Фонтейн в панике оттолкнул подошедшего. Из рации в кармане Борна неслись слова.

— Claude! Quelle secousse! Vous etes ici! [39]

Старый друг Фонтейна ответил по-французски дрожащим старческим голосом.

— Это большая честь, что наш хозяин разрешил мне приехать. В последний раз повидаться с моей сестрой, и утешить моего друга и ее мужа. И вот я здесь, с тобой!

– Со мной? Он прислал тебя сюда? Ну конечно, иначе и быть не могло!

— Я должен отвести тебя к нему. Великий человек хочет с тобой поговорить.

— Ты знаешь, что делаешь — что ты уже наделал?

— Я с тобой и с ней. Разве остальное имеет значение?

— Она мертва! Она покончила с собой прошлой ночью! А он собирался убить нас обоих.

«Выключите рацию!» — мысленно кричал Борн. — «Разбейте рацию!»

Слишком поздно. Левая дверь часовни открылась, и из нее в залитый разноцветными огнями коридор вышел мужчина. Это был молодой мускулистый блондин с резкими чертами лица и прямой осанкой. Неужели Шакал готовил кого-то занять свое место?

— Идите, пожалуйста, со мной, — произнес блондин спокойным голосом, в котором слышались металлические командные нотки. — А вы, — добавил он, обращаясь к человеку в коричневом габардиновом костюме, — стойте, где стоите. При малейшем шорохе стреляйте… Достаньте пистолет. Держите его в руке.

— Oui, monsieur. [40]

Джейсон беспомощно смотрел, как Фонтейна отвели в церковь. Из кармана его пиджака послышался всплеск помех и щелчок; рацию француза обнаружили и уничтожили. И все же что-то было не так, что-то сместилось, не было равновесия — или же наоборот, все было слишком симметрично. Карлосу не имело смысла второй раз использовать то же место, где его постигла неудача, это было совершенно бессмысленно! Появление шурина Фонтейна было неожиданным шагом, достойным Шакала, по-настоящему незаурядным приемом, сбившим всех с толку, но только не это, только не несуразная церковь «Транквилити Инн». Это было слишком методично, слишком однообразно, слишком очевидно. Неправильно.

«И поэтому правильно?» — размышлял Борн. Была ли это непостижимая логика убийцы, который почти тридцать лет скрывается от сотни разведслужб всего мира? «Он этого не сделал бы — так не бывает!.. О, да, он может, потому что он знает, что мы считаем, что так не бывает». Был ли сам Шакал в церкви? Если нет, то где он? Где он расставил свою ловушку?