Ультиматум Борна

— Он сказал, что ночью действуют специальные тарифы, поскольку ближайший таксофон в десяти километрах отсюда.

— Точно, ненормальный, — согласился Панов.

— Я объяснил, что ищу мужчину и женщину, с которыми мы должны здесь встретиться, и спросил, не оставили ли они нам сообщение. Сообщения нет, зато есть телефон. Двести франков. Бред.

— В Париже можно организовать процветающий бизнес, — улыбнулся Мо. — Может, он случайно видел молодую пару поблизости?

— Я спросил, и он кивнул, сказав, что таких тут ходят десятки. Потом указал на этот парад при свечах и снова вернулся к своему дурацкому окну.

— Что это, кстати, за парад такой?

— Это я тоже у него спросил. Религиозная секта; хоронят своих умерших только ночью. Он думает, что это цыгане. При этом он перекрестился.

— Скоро они будут мокрыми цыганами, — заметил Панов, поднимая воротник, потому что морось переросла в настоящий дождь.

— Боже, как я не подумал об этом? — воскликнул Конклин, глядя через плечо.

— О дожде? — спросил психиатр удивленно.

— Нет, большая гробница на середине склона за сторожкой. Там это произошло!

— Где ты пытался… — Мо не договорил; не было необходимости.

— Где он мог меня убить, но не стал, — закончил Алекс. — Пойдем!

Американцы пошли по тропинке мимо сторожки вверх по склону травяного холма, усеянного белыми могильными камнями, поблескивавшими в темноте от дождя.

— Помедленнее, — взмолился Панов, выбившись из дыхания. — Ты уже привык к отсутствию ноги, но я еще не привык к своему древнему телу, отравленному химикатами.

— Извини.

– Мо! — раздался женский голос. Под нависающей крышей огромной гробницы — почти мавзолея, — поддерживаемой колоннами, стояла женская фигура и махала руками.

– Мари? — воскликнул Панов, сорвавшись с места и обгоняя Конклина.

— Замечательно! — взревел Алекс, с трудом ковыляя вверх по мокрой траве. — Стоит тебе услышать женский голосок, как ты сразу здоров, старый обманщик!

Объятия были неизбежны; семья снова была в сборе. Пока Панов и Мари тихо говорили друг с другом, Джейсон Борн отвел Конклина в сторонку, к краю мраморной крыши. Дождь еще усилился. Процессия внизу, уже без свечей, наполовину рассеялась. Оставшаяся половина держалась возле могилы.

— Я не нарочно выбрал именно это место, Алекс, — сказал Джейсон. — Но с этой толпой внизу, ничего лучше я не смог придумать.

— Помнишь сторожку и ту широкую дорожку к стоянке?.. Ты победил. У меня кончились боеприпасы, и ты мог легко отстрелить мне голову.

— Ты не прав, сколько можно объяснять? Я не мог убить тебя. Это было в твоих глазах; хоть я и не мог их видеть, я знал об этом. Злость и замешательство, последнее в большей степени.

— Это никогда не было поводом не убивать того, кто пытается убить тебя.

— Да, если ты не можешь вспомнить. Память может и уйти, но фрагменты остаются — для него это были… пульсирующие картинки. То зажгутся, то снова погаснут, но они были.

Конклин посмотрел на Борна с грустной ухмылкой на лице.

— Пульсирующие картинки, — сказал он. — Это термин Мо. Ты украл его.

— Возможно, — ответил Джейсон, когда они оба одновременно оглянулись на Мари и Панова. — Она ведь обо мне говорит, ты знаешь?

— А почему бы и нет? Она беспокоится, и он тоже.

— Боюсь представить, сколько еще поводов для беспокойства я им обоим предоставлю. Да и тебе тоже.

— Что ты пытаешься сказать мне, Дэвид?

— Ничего. Забудь о Дэвиде. Дэвид Вебб не существует. Не здесь, не сейчас. Он роль, которую я играю для его жены, и у меня плохо получается. Я бы хотел, чтобы она вернулась в Штаты, к ее детям.

– Ее детям? Она не сделает этого. Она приехала, чтобы найти тебя, и она нашла. Она помнит Париж, как было тринадцать лет назад, и она не бросит тебя. Если бы не она, тебя бы уже не было в живых.

— Она мешает. Она должна уехать. Я найду способ.

Алекс посмотрел в холодные глаза создания, некогда известного как Хамелеон, и сказал тихо:

— Тебе пятьдесят лет, Джейсон . Это не Париж тринадцать лет назад и не Сайгон задолго до того. Это сейчас , и тебе нужна любая помощь. Если она думает, что может хоть чем-то помочь, я ей верю.

Борн резко повернулся к Конклину.

— Мне судить, кому во что верить.

— Это уже крайность, приятель.

— Ты знаешь, что я имею в виду, — сказал Джейсон, смягчив тон. — Я не хочу повторения здесь того, что случилось в Гонконге. Это не должно быть проблемой для тебя.

— Может, и нет… Слушай, давай уберемся отсюда. Наш водитель знает маленький провинциальный ресторан в Эперноне, примерно в шести милях отсюда, где мы сможем спокойно поговорить. Нам есть что обсудить.

— Скажи, — сказал Борн, — зачем здесь Панов? Зачем ты привез Мо с собой?

— Потому что если бы я этого не сделал, он бы подсыпал мне стрихнина.

— Что, черт возьми, это значит?

— То и значит. Он часть нашей команды, и ты знаешь это лучше, чем Мари или я.

— С ним что-то случилось, да? С ним что-то случилось из-за меня.

— Все прошло, и он снова с нами — это все, что тебе нужно знать.

— Это все «Медуза», не так ли?

— Да, но, повторяю, он вернулся, и если не считать того, что он малость устал, он в полном порядке.