Ультиматум Борна

— Он, наверное, не мог сказать вам даже, какого они цвета, — улыбнулась Мари. — Я буду шантажировать этого холопа вами.

— И все же, для его возраста он удивительно в хорошей форме.

— Это потому что я пичкаю его всякими таблетками и всевозможными лекарствами, Дмитрий. А теперь расскажите же нам, что случилось?

— Что случилось? Они вычислили меня, вот что случилось! Они конфисковали мой чудный дом в Женеве! Теперь это придаток советского посольства. Ужасная потеря!

— Кажется, моя жена говорит обо мне, холопе, — сказал Вебб. — Ты находился в больнице в Москве и обнаружил, что кто-то что-то против меня задумал — а именно, мою казнь. Тогда ты приказал Бенджамину вывести меня из Новгорода.

— У меня есть источники, Джейсон, и наверху тоже ошибаются, и я не стану никого подставлять, называя имена. Это было просто неправильно. Если Нюрнберг чему нас и научил, так это тому, что не следует выполнять бессмысленные приказы. Этот урок пересекает границы и проникает в умы. За последнюю войну мы в России пострадали гораздо сильнее, чем кто-либо в Америке. Некоторые из нас помнят это, и мы не станем тягаться с этим врагом.

— Хорошо сказано, — одобрил Префонтейн, поднимая стакан «Перье» за здоровье русского. — Когда все уже сказано и сделано, мы все часть единого разума, человеческой расы, не так ли?

— Ну, — кашлянул Крупкин, проглотив четвертую рюмку бренди, — помимо этого очень привлекательного, хотя и избитого утверждения, есть еще различия в способах владения собственностью, судья. Не серьезные, конечно, но тем не менее различия. Например, хотя мой дом на берегу озера в Женеве больше не принадлежит мне, мои счета на Каймановых островах по-прежнему мои личные. Кстати, далеко отсюда до этих островов?

— Примерно двадцать сотен миль на запад, — ответил Сен-Жак. — Самолет из Антигуа доставит вас туда часа за три с чем-то.

— Так я и думал, — кивнул Крупкин. — Когда мы лежали в московской больнице, Алекс часто говорил об острове Транквилити и Монтсеррате, и я посмотрел карту в больничной библиотеке. Кажется, все идет как надо… Кстати, я надеюсь, с хозяином катера будут вежливо обращаться? Мои чрезвычайно дорогие эрзац-документы очень даже в порядке.

— Его преступление заключается в том, как он здесь появился, а не в том, что привез вас сюда, — ответил Сен-Жак.

— Я очень спешил: все-таки решается моя жизнь.

— Я уже объяснил представителям властей, что вы старый друг моего зятя.

— Хорошо. Очень хорошо.

— Что вы теперь будете делать, Дмитрий? — спросила Мари.

— Боюсь, мои средства весьма ограничены. У нашего русского медведя не только больше когтей, чем у сороконожки — ног, но он еще и имеет доступ ко всемирной компьютерной сети. Мне придется затихнуть на достаточно долгое время, пока не создам себе новую биографию. От самого рождения, конечно, — Крупкин повернулся к хозяину «Транквилити Инн». — Возможно ли арендовать один из этих замечательных коттеджей, мистер Сен-Жак?

— После всего, что вы сделали для Дэвида и моей сестры, можете даже не задумываться над этим. Этот дом — ваш дом, мистер Крупкин. Весь.

— Вы очень добры. Во-первых, естественно, мне предстоит слетать на Кайманы, где, я слышал, имеются отличные портные; затем, быть может, небольшая яхта и мелкий чартерный бизнес, который можно представить как перемещенный из Тиерра дель Фуэго или Мальвин, какое-нибудь забытое богом местечко, где небольшое количество денег сможет создать личность и весьма туманное прошлое. После всего этого, есть один доктор в Буэнос-Айресе, который творит чудеса с отпечатками пальцев — совсем безболезненно, говорят, — и потом немного косметической хирургии — в Рио лучшие, знаете ли, гораздо лучше, чем в Нью-Йорке, — совсем чуть-чуть, слегка изменить профиль и, пожалуй, скинуть год-другой… За последние пять дней и ночей мне было нечем заняться, кроме как думать и планировать, претерпевая в пути ситуации, которые я не в силах описывать в присутствии прелестной миссис Вебб.

— Да, вы все хорошо продумали, — согласилась жена Дэвида, впечатлившись. — И, прошу вас, зовите меня Мари. А то как же я буду шантажировать вами моего холопа, если я миссис Вебб?

— Ах, восхитительная Мари!

— Что насчет этих твоих восхитительных планов? — многозначительно спросил Конклин. — Сколько времени может занять их воплощение?

— И это ты задаешь этот вопрос? — вытаращил глаза Крупкин в неверьи.

— Я думаю, его все же следовало задать, — ответил Алекс.

– Ты , который создал досье величайшего актера, которого когда-либо знал мир международного терроризма? Досье несравненного Джейсона Борна?

— Если речь обо мне, — сказал Вебб, — то меня нет. Я здесь всего лишь предмет интерьера.

— Сколько, Круппи?

— Ради бога, старик, ты же обучал рекрутов для конкретного задания, для единственной миссии. Я же собираюсь изменить целую жизнь!

– Сколько?

— Это ты скажи мне, Алекс. Речь идет о моей жизни — какой бы незначительной в геополитической схеме вещей она ни была, — это все же моя жизнь.