Ultraгрин: Маленькие повести для мобильных телефонов

Сказать, что она не верила своему мальчику, зовущему в светлые дали, было бы неправильно – верила, но ждать не хотела и решила сразу убить трех зайцев: родить от него, то есть использовать его как донора, и заодно получить навсегда копию своей первой любви, а также сохранить базовое благосостояние с МП, продолжая жить без хлопот и забот.

Так оно и случилось. Компьютер был освоен, мальчик больше не приходил. Он не узнает никогда, что его ребенок зовет папой другого мужика.

Женщина-магнит все чудно устроила, как в старой сказке, где получилось и рыбку съесть, и ножки свесить, и много раз козлу своему на лоб навесить.

Но иногда щемит сердце, когда она заходит в спальню к сыну и видит в нем, разметавшемся на кроватке, другого мальчика, большого, сильного и бесконечно дорогого.

Но она берет себя в руки и идет в объятия своего паука и терпит.

ТЯЖЕЛЫЙ РОК ЛИЗЫ БЛЯШКИНОЙ

Лиза музыку не любила, но пришлось с первым мужем, басистом группы «Хоррор», окунуться во все это дерьмо на три долгих года, пока он не сдох от экспериментов с барбитуратами.

Жить с басистом хуже, чем с барабанщиком, еще хуже только с вокалисткой.

У басиста всегда куча комплексов, соло он играет редко, щипать четыре струны и трясти хаером дело муторное, оттого и тонус херовый, и депрессии.

Если к этому добавить отвратительный характер и коммунальную квартиру, то жилось Лизе невесело. Так невесело, что чуть не повесилась, но басист сдох раньше, уступил край для Лизы на время.

Она выбросила из квартиры шприцы и все примочки для гитар, выбросила его блестящие тряпки и фотографии с выступлений по экзотическим клубам маргинальной Москвы.

Начав жить в девственной тишине, она даже телевизор стала смотреть без звука, отравилась хаосом, где звуки, сбежавшие с нотных станов, попрятались, чтобы не погибнуть в неравной борьбе с мегатоннами звукового мусора.

В двадцать лет жизнь еще не кончается, и через пару месяцев ей захотелось душевного тепла. Пока она жила с басистом, нормальные люди в ее окружении растворились, пришлось начинать все заново.

Лиза работала помощником адвоката и целый день сидела на приеме клиентов. Люди приходили разные, и Лиза их постоянно примеривала на себя.

То одного примерит, то другого, а потом в дело посмотрит: а первый-то педофил, а второй совсем не мужчина – жену бил, денег детям платить не хочет.

Много раз задавала себе Лиза вопросы неудобные: «Зачем тебе, Лиза, муж? Что ты хочешь от союза этого?»

Ответ самой себе был один: «Хочу на кого-то переложить свои заботы и платить собой за все хорошее, хочу жить в равновесии, как все».

Она умела красиво сидеть, показывая верхнюю часть торса с невинным декольте, в котором помещалась неплохая грудь третьего номера на крепкую четверку, умело тянулась за документами на верхней полке, давая очередному кандидату возможность увидеть ее недлинные, но вполне аппетитные ножки и попку, слегка обозначенную тесноватой юбкой.

Ее водили в ресторан, она ела всегда принципиально мало, пила розовое вино, но к телу не подпускала, выжидала, чтобы лечь наверняка.

К сексу она была равнодушна. Первый муж, он же первый мужчина, отбил всякую охоту. Все, что он делал, было не так. Как надо, было всего один раз с дядькой из соседнего дома, но он потом избегал Лизу, боялся своей жены и проблем с подружкой наркомана.

Но однажды в офисе появился Он.

Он приехал, зашел в кабинет, не взглянув на Лизу, прошел мимо, даже не обозначив из вежливости, что она одушевленный предмет.

У нее в столе в НЗ лежали чулки со стрелками на экстраординарный случай, который, похоже, наступил.

Она пошла в туалет, нацепила на себя чулки с большим намеком и встала на лесенку у шкафа с документами. Ждала она недолго, через полчаса Он вышел, с полки слетела папка, и Он вынужден был затормозить, как джентльмен. Сначала поднял папку, а потом увидел все, что желала продемонстрировать Лиза.

Птичка съела сыр, и Он снял ее с лесенки, а она исполнила «боязнь высоты» и прижалась к нему всеми своими прелестями.

Вышло естественно и мило, Он оценил ее достоинства и заинтересовался, да так решительно, что позвонил из машины и пригласил на ужин в итальянский ресторан.

Лиза стала готовиться. К счастью, хозяин уехал на встречу, и у нее было время навести красоту. Все, где надо, она освежила – сверху, снизу и посередине, – надела туфли на каблуке, а губы оставила без блеска для натуральности, подчеркнув этим природную скромность и невинность помыслов.

В ресторан она немножко припоздала, погуляла возле забора элитного дома, где ей понравился пентхаус с видом на храм, примерила его на себя и толкнула дверь заведения.

Ее сразу провели в закуток, где сидел Он.

Ужинали они долго, разговор крутился вокруг ее биографии. Она почти ничего не скрывала, умолчала лишь о драках с обкуренным басистом, припадках бабушки от падучей и небольшом сроке мамы-бухгалтера за экономическое преступление, совершенное группой лиц по предварительному сговору.

Два года, пока мама шила рукавицы в Можайской колонии, Лиза жила у бабушки.