Улыбающийся человек

– К тому времени, как я добралась до Марселя, у меня закончились деньги и все остальное. Когда я вспоминаю те дни, то начинаю чесаться, будто вши и грязь проникли под кожу и до сих пор не дают мне покоя. Я спала в одной и той же одежде так долго, что она практически зажила своей жизнью, причем была живее меня самой. День рождения я встретила на борту траулера, в спальном мешке с Себом. Стиснув зубы, я довершала свое падение. Меня лихорадило, мне было ужасно плохо, казалось, это никогда не кончится. – Эми посмотрела на меня. – Ничего и не кончилось. Жизнь – это одно сплошное падение. Я решилась посмотреть в зеркало только в старом порту. Там была таверна прямо на воде. Я разрыдалась, увидев, как сильно разнесло челюсть. Себ с остальными должны были подвезти нас до города, но, когда я вышла из туалета, никого не было. Мне оставили только спальный мешок. Я не знала ни слова по-французски и просто пошла подальше от моря, к домам. Мне говорили, что главное – запомнить название места, где мы остановимся. Заставили повторить его много раз. Я твердила прохожим: «Sans abri, sans abri»[25]. Вот уж повеселила их, наверное. Да я и сама готова была смеяться, когда мне наконец указали на приют для бездомных. Когда оказываешься в такой ситуации, радуешься уже тому, что жив. Там я смогла принять душ, переодеться, поесть. Обрела хоть какой-то кров. Я провела в приюте несколько недель, не испытывая особых трудностей. Наконец-то можно было никуда не бежать, жить в относительной чистоте. Я была там самым вменяемым человеком, так что можете себе представить остальных. Парни с безумными глазами и исколотыми венами, донжуанистые старички на костылях. Такие всегда открывают даме дверь. Были женщины старше меня, но я держалась в стороне от них. Они рассказывали печальные истории своей жизни и всем демонстрировали старые фотографии и ветхие лоскуты свадебных платьев. Странные парни, галантные старички и вечно печальные женщины. Я была единственной девушкой. Держалась сама по себе и ни с кем не общалась. Конечно, я была заметной на общем фоне. Был еще один парень, тоже непохожий на остальных. Он не жил в приюте, только приходил. Держался в стороне от нас. Всегда серьезный, он будто обладал властью над остальными. Никогда не видела, чтобы он смеялся или вел себя непринужденно. Наблюдал за всеми, время от времени к кому-нибудь подходил. Подсаживался рядом, говорил что-то мягким и вкрадчивым голосом, не глядя на собеседника. Потом они вместе куда-то уходили. Парень на какое-то время исчезал, а тот, кто отлучался с ним, вел себя так, будто его посвятили в какую-то тайну. Всякий раз, когда я заговаривала с ним, он смущался и под каким-нибудь предлогом выходил из комнаты. Я решила, что он не говорит по-английски или ему не нравятся девушки. Чего я только не нафантазировала. Что он тайный миллионер, наркодилер или писатель. Казалось, он выше обыденности. Как человек, который видел в жизни все и уже ничему не удивляется. Поэтому я даже немного огорчилась, когда спустя несколько недель он все же со мной заговорил. Когда ты одинок, начинаешь жить в выдуманном мире. Он представился коммерсантом, но сказал, что его товар – не для всех и, если мне это не по нраву, лучше сразу уйти. На английском говорил превосходно, лучше, чем все, кого я знала, лучше меня самой. Он скупал личные документы. Сказал, что дело незаконное, рискованное, но чаще всего документы остаются у него. Я продала ему свой паспорт за пятьсот евро. Когда я в последний раз посмотрела на свое настоящее имя, ощущение было такое, будто мошенница – я. Ровно через пять минут деньги уже были у меня в кармане. Ради сделки мы выходили на улицу. Он не пошел обратно в приют. Я свернула на площадь. Так приятно было чувствовать себя богатой. На крыльце приюта сидел человек и закрывал лицо руками. Когда я подошла ближе, то поняла, что он плачет и держится за нос. Сломанный, окровавленный. Это был Себ, парень, с которым я сбежала. Меня снова нашли. Я пошла в другую сторону и наткнулась на Теджа, моего старшего брата. Он… – Эми перевела дыхание, сглотнула, – спросил, как дела, сказал, что отец за меня волнуется. Потом ударил меня в живот. Обшарил карманы и забрал деньги. Сказал, что догадывается, чем я столько заработала. Выбросил деньги в решетку канализации, будто мусор. Сказал, что отвезет меня домой, спросил, где паспорт. Я ответила, что в шкафчике в приюте. – Эми улыбнулась. Руки ее дрожать перестали, но теперь дрожали губы и стал неровным голос. – Я хранила в шкафчике кое-что на случай, если меня найдут. Полиэтиленовый пакет и скотч, чтобы замотать пакет на голове. И острые бритвы, чтобы перерезать вены. Он велел мне принести паспорт. Сказал, что подождет. Сел на скамейку, улыбнулся. Ему нравилось меня возвращать, когда я убегала. Я вошла внутрь. Себастьян все еще плакал, просил прощения. Я поднялась на третий этаж к шкафчикам. Достала свой «набор для побега» и поняла, что в комнате кто-то есть. Тот человек, который купил мой паспорт. – Эми посмотрела на меня. – Человек, которого вы просили опознать. Он спросил, пойду ли я с парнем, который ждет на улице. Я сказала, что лучше перережу себе горло. Он просто кивнул и вышел. Я вышла вслед за ним через черный ход. Он невозмутимо остановил такси, будто мы собрались на прогулку. Через десять минут мы приехали в какую-то квартиру. Вряд ли к нему домой. Там даже мебели не было. Я спросила его, кто он. Он сказал, что важно не кто он, а то, что он может сделать. Я спросила, что же это, а он ответил, что помогает людям исчезнуть. Они платят ему, чтобы сменить имя, начать новую жизнь. Я сказала, что потеряла деньги, которые он мне дал. Он не улыбнулся, просто весело сказал, что, мол, тогда за счет заведения…