Улыбка бога Птах

Бывший царский дворец, восстановленный и превращенный во Дворец Конгрессов, дал городку новую жизнь. Садово-парковый ансамбль раскинулся вольготно вдоль дороги из Петербурга в Петергоф, разбросав вокруг Большого Константиновского дворца новые дома для приемов высоких гостей, подсобные помещения, клумбы, причалы, беседки, искусственные пруды и дворцовые дорожки. Все это вытянулось на открытом ветрам Балтийском взморье.

У самого забора этого президентского изобилия, за старым домиком Петра, не доходя до роскошного Пресс-центра, притулились корпуса, так называемого санатория «Стрельня». Вот туда и направил свой бег неутомимый джип.

Редактор, в очередной раз, проявив свое загадочное обаяние, высокий стиль художественного свиста и знание потаенных пружин административной системы великой страны Россия, разместил всех в удивительном санатории у стен резиденции гаранта конституции – президента этой великой державы. После разноса вещей по номерам и насыщения плоти в уютном маленьком ресторанчике, выгодно отличавшимся в лучшую сторону и кухней и ценой от помпезных рестораций с павлинами и какаду в клетках, расположенных на правительственной трассе, команда решила совершить променад по берегу моря.

Неспешной походкой, лениво потягивая пивко из банок, они пошли вдоль старого Стрельненского канала, в старину носившего имя Портового канала и выкопанного на месте бывшей реки Стрелки. У берега Финского залива на бетонной площадке рядом с Пресс-центром, наткнулись на гениальное творение скульптора Михаила Шемякина. На шершавой поверхности гранитной тумбы, огораживающей сие, висела намокшая бумажная табличка, отпечатанная на принтере, из текста которой становилось ясно, что творение называется «Царская прогулка». Оператор застыл перед этой прогулкой в немом восторге. Композиция представляла собой некий хаос из пяти скульптурных фигур. Самого Петра Великого, как положено, длинного и с маленькой головкой в нахлобученной на нее треуголке. Его царственной супруги Екатерины I, с заслуживающим уважения бюстом. Двух борзых – прекрасно выполненных в бронзе. Чувствовалась рука талантливого художника. Огромного трона, надо полагать носимого во время прогулки за императором, дабы всегда мог присесть и править. И, в завершение всего, уродливого карлика, в какой-то огромной шляпе, напоминающей малахай Чингисхана, или головной убор Крошки Цахеса по прозвищу Циннобер. Да и сам он напоминал этого знаменитого персонажа сказки Гофмана.

– Это кто? – даваясь смехом, указал на него Оператор.

– Это Ломоносов, – на полном серьезе ответил Продюсер, – Незаконный сын императора.

– Мама моя! – уже в полный голос хохотал Оператор, – Зачем он это с ними сделал?

– А ты что не слышал? – так же серьезно отвечал Продюсер, – Когда Шемякина благодарили за дар. А это, кстати, дар скульптура. То он ответствовал, что всегда любил образ Петра I и в своих скульптурных портретах «пытался показать императора как необычного человека». Так что это: во-первых, из личной любви к царской чете, во-вторых, дабы подчеркнуть необычность кумира.

Редактор не слушал их упражнений в злобном осмеивании современных классиков. Он стоял, облокотившись о гранитный парапет набережной, и смотрел на тающий в вечерней дымке Кронштадт. Остров Котлин. Здесь когда-то стояла морская стража, следившая за тем, что бы разбойные варяги не нападали на торги в устье Невы. А потом этот же остров стал Ключ-городом к Петербургу. «Ногою твердой стал при море…», вспомнил он. Перевел взгляд в сторону куполов Северной столицы, искрившихся в лучах заходящего солнца. Вот он Град Петра, как было написано на странной карте, подаренной ему Богиней Сехмет. Крайняя точка, той самой таинственной линии проведенной на этой карте от Индийского океана до Ледовитого. Это был конечный северный город, отмеченный на линии. «Конец», – опять вспомнил он, как назвал его Рюрик в его сне. «Конец – делу венец», – пропел Редактор себе под нос. И тут же вспомнил, что до основания Питера здесь стоял город, носящий имя Ландскрона, или, как там его назвал приснившийся ему волхв? Вспомнил! «Венец Земли». «Конец – делу венец», – опять пропел он, пытаясь разглядеть купол Исаакиевского собора. Вот всякие там корабли и шхуны по этому мелкому заливу и шли в Неву на торги мимо морской стражи на Котлине, потому как глубокий фарватер, только около острова и проходит. Шли в Неву, а оттуда в Ладогу. А там разбегайся. Хоть в Свирь из нее в Онегу, а далее на север к Соловкам, или на юг в Волгу. Хоть сразу в Волхов и в Новгород, Хоть еще куда. Такая торная дорога…. Он вдруг хлопнул себя по лбу. Дорога, которая меняется каждый миг. Дорога по воде. Все течет – все изменяется!!!