Улыбка зари

Внезапно она перестала плакать. В голове стучал вопрос, заданный стариком. «А если это случится?» Слишком жестокий вопрос для матери маленькой девочки. Но она вдруг поняла, что не может игнорировать этот вопрос – она должна жить с ним. Строить свою жизнь под этим дамокловым мечом. Для того чтобы сделать беду невидимой, закрывать глаза недостаточно.

Старик ждал ответа. Сначала Камилла говорила шепотом, потом все громче и громче:

– Я буду позволять каждой минуте преображать себя. Буду слушать, любить, кружить в танце. Я осмелюсь быть той, кем еще не являюсь. Я стану эхом тишины, смехом ангела, мечтой земли. Я откликнусь на зов солнца, радуги, пения птиц. Ради дочери буду ловить падающие звезды. Ради других людей – отдавать все, что могу, всю себя. Поэтому, даже если за мной придет смерть, она не сможет забрать любовь к жизни, которую я посею в сердцах дорогих мне людей.

На сей раз именно она встала первой. Ей хотелось сохранить это воодушевление, хотелось физически запомнить этот внезапно ожививший ее порыв.

На пороге квартиры они молча посмотрели друг на друга. Он – спокойный, как одинокий, залитый светом утес; она – трепещущая, сильная, решительная.

– Спасибо, – прошептала она.

* * *

Когда они с Перлой переходили через Сену, направляясь к продавцу цветов, Камилла подумала, что, если она хочет воплотить в жизнь слова, сказанные ею в доме Папуаса, пора сделать первый шаг навстречу Габриэлю. Разумеется, он должен свернуть горы, чтобы завоевать ее сердце, но, возможно, она могла бы протянуть ему руку помощи. Но как? Она вспомнила о Папуасе и о той столь естественной легкости, которую испытывала в его присутствии. Поэтому решила ничего не решать и позволить действовать магии момента. К чему это маниакальное желание формировать будущее, если оно постоянно расстраивает наши планы? «Я знаю, что ничего не знаю», – повторяла она себе, радуясь тому, что так запросто мысленно цитирует Сократа.

Габриэль ждал их у входа в магазин, делая размашистые жесты, значения которых ни Камилла, ни Перла не понимали. Развеселившись от собственных движений, он начал пританцовывать на месте.

– Он сумасшедший, – сказала Перла.

– Может быть, он счастлив, – ответила ей мать.

– Неужели все счастливые профессора так подпрыгивают?

Затем Габриэль подбежал к ним и воскликнул слишком громко, если учесть, что теперь стоял перед ними:

– Цветочный магазин закрыт!

Перла повернула расстроенное лицо к матери:

– Что же нам делать?

Они пообещали друг другу ходить только в этот цветочный магазин, с деревянными ангелами.

– Мы будем собирать цветы, ведь наступила весна! Следуйте за мной! – снова крикнул Габриэль.

Они втроем поспешили к Нотр-Дам де Пари, как будто цветы зачахнут, если не сорвать их немедленно. Габриэль набрал код на воротах, ведущих к дому священника. Обогнув его, они остановились у крошечного, покрытого полевыми цветами участка земли.

– Быть может, именно здесь совершается самая прекрасная молитва в Нотр-Дам де Пари, – прошептал Габриэль.

Смущенная столь сильным восторгом, который вызвала в ней красота, Перла прижалась к матери. А Камилла любовалась солнечным светом, падавшим на цветы, на золотистые локоны дочери и зеленые глаза Габриэля. Это было мгновение такого совершенства, что ей хотелось, чтобы оно скорее закончилось, ничем не омраченное. Перла отошла от матери и погрузила лицо в высокий куст мискантуса, росший посреди цветов. И тогда Камилла решилась – приблизилась к Габриэлю и взяла его за руку. Они стояли молча, ладонь к ладони.

Перед тем как попрощаться, он достал из сумки помятый листок бумаги и быстро написал на нем дату, время, место. Свернул бумажку и сунул в руку Камиллы. Она с улыбкой взяла ее, довольная тем, что он действует так решительно, словно ничто в мире не может помешать ей прийти на свидание.

Габриэль не указал своего номера телефона. Они хотели поиграть с поэзией времени, которое невозможно ни наверстать, ни сдвинуть. Иметь возможность не прийти и не оставить других воспоминаний, кроме цветов, растрепанных волос, обмена взглядами и невероятно нежной руки.

* * *

Он пришел заранее, чтобы подождать ее под апрельским солнцем в маленьком ресторанчике, расположенном на мощеной улице за церковью Сен-Жерве. Там не было машин, только магазин религиозных товаров и сорняки, которые проросли на дорожке, шедшей вдоль церкви. Расставленные на улице напротив ресторана столы для студентов воспевали легкость бытия, в котором есть время для мечты, чтения и любви.

Он пришел заранее, чтобы увидеть, как она идет к нему.

Он пришел заранее, чтобы ощутить сладостный трепет первого любовного свидания. В тот момент ему не было пятидесяти. Ему было шестнадцать, тридцать, сорок или сто лет. Все возрасты, в которые обычно случается помутнение разума.

Он пришел заранее, потому что слишком отставал от любви. Конечно, ему доводилось любить. Но в основном он шел на компромиссы со своим сердцем. Сейчас все было иначе. В нем появилась неведомая доселе убежденность в своих чувствах.

Он пришел заранее, потому что Вселенная сделала возможными эти минуты ожидания любви.

* * *