Читаем Ум в движении. Как действие формирует мысль полностью

Перемещение счета из ума в мир сначала позволило выполнять подсчеты и хранить их результаты. Оказавшись в мире, счет стал инструментом мышления, и – как со многими другими когнитивными инструментами – с ним оказалось возможным работать, конструировать его и перестраивать. Эти блестящие изобретения – символы и пространственная позиция, – кажущиеся нам сейчас самоочевидными, обусловились целыми поколениями взаимодействий между разумом и страницей, сериями проб и ошибок, компромиссов, поворотов не туда и заходов в тупик. Трудно переоценить важность взаимодействий между разумом и построениями в мире. Эти взаимодействия зависят от помещения математики на виртуальную постоянную страницу – абак или счетную доску, – чтобы было, на что смотреть, что осознавать и реорганизовывать. Мысленной математики, руки и тела оказалось недостаточно. Вынесение счета и вычислений из ума в мир, помещение символов на пространственные позиции на странице в свою очередь сделало возможными сложные изменения в обществе, сельском хозяйстве, инженерном деле, науке и математике.

Математика считается самым абстрактным способом как мышления, так и репрезентации мышления. Она функционирует благодаря символам и месту в пространстве. Лэнди и Голдстоун указали на это в названии одной из своих статей: «Формальные системы обозначений – это схемы». Они обнаружили, что люди используют распределение в пространстве, даже если этого не требуется – в качестве основной идеи для группировки при решении алгебраических задач. По словам Лэнди и Голдстоуна, «алгебра – это повествование об объектах, движущихся в пространстве. Доказательства рассказывают историю об этих объектах». Математические доказательства – это истории. Надо же!

Математические схемы и культура

Совершим небольшой экскурс в сторону культурных различий в математических схемах. Азиатский уличный пейзаж расценивается более сложным, нежели западный, как западными наблюдателями, так и восточными. Случайно или нет, азиатские общества сильнее пронизаны взаимозависимостями, социально сложнее, чем индивидуалистические западные общества. Мы заинтересовались, а не проявляется ли наблюдающаяся в Азии тенденция к большей сложности также и в схемах, конкретно – в математических схемах. Мы взяли первые десять схем для каждой из четырех арифметических операций – сложения, вычитания, умножения и деления, – введя эти термины в Google Images и Baidu Images (основной китайский браузер). Мы убрали из изображений все слова и предложили оценить схемы американцам европейского происхождения и китайцам. Исследование было проведено дважды с интервалом в несколько лет. Обе группы сочли китайские арифметические схемы более сложными. Нельзя не задуматься – а не позволяет ли сложность уличной ситуации или социальных и семейных отношений лучше понимать сложность в других сферах?

Как было сказано, математические обозначения резко контрастируют с другим древним когнитивным инструментом – картами. Карты превращают большие пространства в маленькие, ужимая расстояние и направление реального мира до расстояния и направления на странице. Происходит прямое отображение одного пространства на другое. Иначе обстоит дело с математическими обозначениями. В математике использование места в пространстве для кодирования величины в единицах, десятках, сотнях и т. д. является намного более опосредованным и символическим действием. Ни метки – символы цифр, ни пространственные отношения не имеют сходства ни с чем релевантным в мире. Насечки бирок его имеют, хотя и абстрактное: чем больше предметов, тем больше меток, один к одному. Однако в форме цифры 9 нет ничего указывающего, что она представляет значение на 3 больше, чем 6. Пространство карты отражает пространство мира, хотя иногда искаженное. Пространство в математике – столбцы, которые нужно правильно выровнять по вертикали, решая арифметические задачи, – упорядочено согласно возрастанию справа налево и представляет отношения в чисто концептуальном мире плюс сложное картирование в нем. Бирки обеспечивают высокое соответствие в плане количества, один к одному, но очень неудобны для использования в расчетах. В математических обозначениях два принципа конфликтуют, и Принцип использования перевешивает Принцип соответствия.

Перейти на страницу:

Все книги серии Книжные проекты Дмитрия Зимина

Достаточно ли мы умны, чтобы судить об уме животных?
Достаточно ли мы умны, чтобы судить об уме животных?

В течение большей части прошедшего столетия наука была чрезмерно осторожна и скептична в отношении интеллекта животных. Исследователи поведения животных либо не задумывались об их интеллекте, либо отвергали само это понятие. Большинство обходило эту тему стороной. Но времена меняются. Не проходит и недели, как появляются новые сообщения о сложности познавательных процессов у животных, часто сопровождающиеся видеоматериалами в Интернете в качестве подтверждения.Какие способы коммуникации практикуют животные и есть ли у них подобие речи? Могут ли животные узнавать себя в зеркале? Свойственны ли животным дружба и душевная привязанность? Ведут ли они войны и мирные переговоры? В книге читатели узнают ответы на эти вопросы, а также, например, что крысы могут сожалеть о принятых ими решениях, воро́ны изготавливают инструменты, осьминоги узнают человеческие лица, а специальные нейроны позволяют обезьянам учиться на ошибках друг друга. Ученые открыто говорят о культуре животных, их способности к сопереживанию и дружбе. Запретных тем больше не существует, в том числе и в области разума, который раньше считался исключительной принадлежностью человека.Автор рассказывает об истории этологии, о жестоких спорах с бихевиористами, а главное — об огромной экспериментальной работе и наблюдениях за естественным поведением животных. Анализируя пути становления мыслительных процессов в ходе эволюционной истории различных видов, Франс де Вааль убедительно показывает, что человек в этом ряду — лишь одно из многих мыслящих существ.* * *Эта книга издана в рамках программы «Книжные проекты Дмитрия Зимина» и продолжает серию «Библиотека фонда «Династия». Дмитрий Борисович Зимин — основатель компании «Вымпелком» (Beeline), фонда некоммерческих программ «Династия» и фонда «Московское время».Программа «Книжные проекты Дмитрия Зимина» объединяет три проекта, хорошо знакомые читательской аудитории: издание научно-популярных переводных книг «Библиотека фонда «Династия», издательское направление фонда «Московское время» и премию в области русскоязычной научно-популярной литературы «Просветитель».

Франс де Вааль

Биология, биофизика, биохимия / Педагогика / Образование и наука
Скептик. Рациональный взгляд на мир
Скептик. Рациональный взгляд на мир

Идея писать о науке для широкой публики возникла у Шермера после прочтения статей эволюционного биолога и палеонтолога Стивена Гулда, который считал, что «захватывающая действительность природы не должна исключаться из сферы литературных усилий».В книге 75 увлекательных и остроумных статей, из которых читатель узнает о проницательности Дарвина, о том, чем голые факты отличаются от научных, о том, почему высадка американцев на Луну все-таки состоялась, отчего умные люди верят в глупости и даже образование их не спасает, и почему вода из-под крана ничуть не хуже той, что в бутылках.Наука, скептицизм, инопланетяне и НЛО, альтернативная медицина, человеческая природа и эволюция – это далеко не весь перечень тем, о которых написал главный американский скептик. Майкл Шермер призывает читателя сохранять рациональный взгляд на мир, учит анализировать факты и скептически относиться ко всему, что кажется очевидным.

Майкл Брант Шермер

Зарубежная образовательная литература, зарубежная прикладная, научно-популярная литература
Записки примата: Необычайная жизнь ученого среди павианов
Записки примата: Необычайная жизнь ученого среди павианов

Эта книга — воспоминания о более чем двадцати годах знакомства известного приматолога Роберта Сапольски с Восточной Африкой. Будучи совсем еще молодым ученым, автор впервые приехал в заповедник в Кении с намерением проверить на диких павианах свои догадки о природе стресса у людей, что не удивительно, учитывая, насколько похожи приматы на людей в своих биологических и психологических реакциях. Собственно, и себя самого Сапольски не отделяет от своих подопечных — подопытных животных, что очевидно уже из названия книги. И это придает повествованию особое обаяние и мощь. Вместе с автором, давшим своим любимцам библейские имена, мы узнаем об их жизни, страданиях, любви, соперничестве, борьбе за власть, болезнях и смерти. Не менее яркие персонажи книги — местные жители: фермеры, егеря, мелкие начальники и простые работяги. За два десятилетия в Африке Сапольски переживает и собственные опасные приключения, и трагедии друзей, и смены политических режимов — и пишет об этом так, что чувствуешь себя почти участником событий.

Роберт Сапольски

Биографии и Мемуары / Научная литература / Прочая научная литература / Образование и наука

Похожие книги

Ужасные психологические эксперименты: реальные факты из истории
Ужасные психологические эксперименты: реальные факты из истории

Эксперименты позволили человеку обосноваться и понять свое место в этом мире. Мы достигли всего опытным путем, путем проб и ошибок, дорогой разочарований и невероятных успехов. Эксперимент затрагивает взрослых и детей, людей и животных. Он следует за нами везде, во всех областях нашего существования, на всех этапах истории. Изготовление орудий труда, приручение диких животных, поиск съедобных растений или путешествия к неизведанным землям — не эксперимент ли для древнего человека? Но если окружающий мир изведан, что остается изучать? Верно, нашу психику. В этой книге описываются психологические эксперименты, которые отечественными авторами еще не доносились до широкой публики. Вы наверняка слышали про знаменитый Стэнфордский тюремный эксперимент, когда обычным людям предложили «поиграть» в надсмотрщиков и заключенных, и что из этого вышло, но слышали ли вы про Зефирный эксперимент? Что кроется под «выученной беспомощностью»? Знаете ли Вы, почему животные массово погибают в идеальных условиях жизни? Прочитав про эксперимент о белом медведе, сможете ли не думать об этом? А сможете ли растить ребенка вместе с обезьяной? Вопросы, который поднимает автор, — этика и гуманность психологического эксперимента, трансформация его целей спустя много десятилетий, служба на благо человечества… Или все-таки скандальные ошибки ученых?

Анастасия Александровна Шавырина

Научная литература / Научно-популярная литература / Образование и наука