Ум в равновесии. Медитация в науке, буддизме и христианстве

Нет сомнений в том, что определенные функции мозга — причина, необходимая для порождения конкретных умственных состояний и процессов; однако никто при этом не знает, будут ли эти функции достаточными для порождения всех возможных состояний сознания. Буддистам уже много веков известно, что каждое умственное состояние в человеческой жизни соотносится с определенным телесным коррелятом и что изменение или нарушение конкретных физических процессов может изменить или пресечь связанные с ними умственные состояния. Таким образом, многие из недавних нейрофизиологических открытый, основанных на сканировании мозга, которое показывает корреляции между мозгом и умом, просто со множеством утонченных деталей подтверждают то, что буддисты давно в целом считали истиной. Более того, уже много веков очевидно, что повреждение мозга может нарушить или устранить определенные умственные процессы (такие как зрение, память и тому подобное), а интоксиканты и галлюциногены могут радикальным образом поменять состояние нашего сознания. Тем не менее буддисты и представители других созерцательных традиций на собственном опыте изучали более тонкие состояния сознания, подключиться к которым обычно можно только благодаря многолетней и систематичной медитативной подготовке, — состояния, которые от функций мозга не зависят. Они также выяснили, что обычные умственные состояния на самом деле проявляются не из мозга, а из этих тонких, нефизических потоков сознания, которые не пресекаются в момент смерти.

Поскольку у ученых нет объективных средств, позволяющих обнаружить подобные тонкие состояния или любые виды нефизического влияния, которые могли бы участвовать в порождении сознания, они обычно отвергают саму возможность подобных вещей. Таков пример ситуации, в которой мы позволяем ограничениям методов изыскания предопределить выводы относительно явления, которое мы пытаемся понять. Единственный способ напрямую пронаблюдать явления, которые действительно могут иметь нефизическую природу — например, умственные образы, мысли и различные режимы сознания, — состоит в том, чтобы методично наблюдать за нашим собственным умом. Но за сто тридцать лет существования современной психологии подобных продвинутых методов изысканий от первого лица никто не создал.

При этом мы не утверждаем, что психологи не относятся к субъективным повествованиям других людей серьезно. Они десятилетиями слушали клиентов на сессиях психоанализа, проводили опросы и создавали методы психофизики; на основе полученных описаний они измеряли настрои, убеждения, компетенции, эмоции, уровни боли и так далее. Тем не менее они не смогли создать никаких способов методичного наблюдения за самими умственными явлениями. Представьте себе текущее состояние астрономии, если бы Галилей и его наследники проводили все свои исследования посредством опросов и наблюдений за мозговыми состояниями и поведением людей, которые не проходили никакой подготовки и лишь иногда смотрели бы вверх, в ночное небо, а затем рассказывали бы «ученым» о своих наблюдениях, — притом что сами астрономы при этом закрывались бы в лабораториях без окон!

Поскольку сознание невидимо для всех объективных, физических средств наблюдения, неудивительно, что ученые не смогли дать ему определение на языке естественных наук. Тем не менее мы все осознаём, что с помощью пяти физических чувств сознаём свое физическое окружение и свои собственные тела и — в разной степени — также интроспективно ведаем собственные умственные состояния и процессы. При этом определяющие черты сознания — в том виде, в котором мы их переживаем, — можно выразить только на языке опыта от первого лица, а не с помощью объективной биологической терминологии.

В какой момент в рамках 3,6 миллиарда лет биологической эволюции на Земле впервые появились сознательные организмы? Поскольку ученые не знают, каковы необходимые и достаточные причины сознания в любом живом организме, — и не могут объективно зафиксировать сознание даже тогда, когда о его присутствии уже знают, — ответить на этот вопрос они не в силах. Поэтому они просто предполагают, что некоторые ранние организмы с простой нервной системой — например, гидра — обрели сознание загадочным образом. Аналогичным образом ученые совершенно не представляют, каковы необходимые обстоятельства для появления сознания в развивающемся человеческом эмбрионе, — а потому не знают, когда оно в нем появляется и тем более когда это сознание становится именно человеческим. Хотя неведение в этом вопросе является почти тотальным, большинство ученых все еще цепляются за «иллюзию знания» о том, что все необходимые и достаточные для сознания причины окажутся исключительно физическими по своей природе. Нефизические гипотезы недопустимы, хотя граница между «физическим» и «нефизическим» остается в лучшем случае размытой.