Умер-шмумер

А потом было много всякого. Он хотел сразу на ней жениться, но она еще не окончила школу, и ее родители были против, потом умер ее отец, а он с головой ушел в свою науку… Да мало ли что было в те годы… И вот он опять похитил свою козичку… В то лето он частенько увозил ее на лодке — и это у них называлось похищением… Все это хорошо и мило, но нам ведь совершенно не о чем говорить, кроме прошлого. А прошлое — опасная тема. Мы целую жизнь прожили врозь, в разных мирах. У нее свой мир, о котором я не очень-то хочу знать… Зачем мне все эти русские заморочки — Чечня, вечные кризисы, рухнувшие ценности, новые идолы… Я этого не хочу! Мне и своих забот хватает. Тогда какого черта я везу ее в Амстердам? Чтобы трахнуть? Или чтобы загладить свою вину? Да какая там вина! Если бы я остался в России, что бы меня ждало? У них там наука просто рухнула. Значит, я все равно бы уехал, только позже, уже не таким молодым, отягощенным кучей забот, семьей, растерявшим в политических страстях свои силы и талант. Интересно, она это понимает?

Наверное, да, она ведь ни словом меня не укорила…

Да и не так уж у нее все плохо… в конце концов, она сама виновата, что не ужилась с тремя мужьями. Вот говорит же, что была Марку плохой женой… А я подозревал, что Марик в нее влюблен. Он всегда смотрел на нее с обожанием. Жаль его, беднягу, так рано умер… А я вот умер-шмумер… Да, конечно, мы чудовищно далеки друг от друга, и, наверное, нет никакого смысла сближаться, не перепрыгнет она океан, и я не собираюсь его перепрыгивать… Так, может, оставить все как есть и повернуть назад, пока не поздно? То есть поехать сейчас в Бонн — и дело с концом? Но почему же мне так хорошо, так легко и приятно — оттого что рядом дремлет эта постаревшая козичка? И тут он увидел, что впереди скапливаются машины. Неужели пробка? Да, похоже на то. Видимо, какая-то авария. Только этого еще не хватало!

И совершенно некуда свернуть. Вот незадача! Он затормозил, и тут же Ника открыла глаза.

— Что? Мы приехали? — сонно пробормотала она.

— Приехали! Пробка, черт бы ее взял!

— Ой, это надолго?

— Понятия не имею! Выспалась?

— Да, знаешь, мне приснилось, как мы с тобой на лодке катались…

— Не гребли, а целовались?

— Во сне мы не целовались…

— Так давай наяву поцелуемся, надо же что-то делать в пробке.

— Ну вот еще!

— Какие у тебя волосы красивые…

Он протянул руку и погладил ее по голове.

— И мягкие…

— Влад, не начинай!

— Почему? Я никогда раньше не видел тебя с такими волосами, мне очень нравится… А помнишь, ты всегда носила зеленые бусики… Они у тебя живы? И он дотронулся пальцем до ее шеи. Она чуть отстранилась. А он положил руку ей на шею, сзади, под волосами, он знал, это ее взволнует. Она и вправду вздрогнула. Ага, действует. И он стал поглаживать это местечко.

— Влад, прекрати!

— Ни за что! — страстным шепотом ответил он, повернул ее к себе и поцеловал.

— Пусти! Пусти, дурак! — слабеющим голосом простонала она, пытаясь вырваться.

— Пущу, если только ты согласишься поехать в Амстердам! А не то прямо тут тебя изнасилую! На глазах у изумленной публики, — смеялся он.

— Опять двадцать пять! Не хочу я в Амстердам!

— Дело твое, тогда терпи! — И он опять стал целовать ее.

Она больно ущипнула его в плечо.

— Ай, что ты делаешь, крэйзи!

— Влад, мы так не договаривались!

— А я думал, ты обидишься, если я не стану к тебе приставать. Вы же, бабы, такие… Лезешь к вам — плохо, не лезешь — еще хуже!

— Просто надо соображать, когда, как и к кому лезть! Ко мне — не стоит!

— Вообще не стоит или именно здесь?

— Вообще!

— А почему, интересно?

— Влад, как это ни пошло звучит, но между нами Атлантический океан. И как ни старайся, его не перепрыгнешь…

Черт побери, она опять читает его мысли и выражает их его словами…

— Ника, зачем мыслить так глобально? Тут тебе и география, и история, и философия, если хочешь.

Лишнее все это! Мы просто мужчина и женщина, которых тянет друг к другу — А, ну да… Физиология, и больше ничего? Мне это не нужно.

— Но ты же сама говорила, что не умеешь любить.

Ты сама себе противоречишь, голубушка!

— Ничуть, просто не желаю быть для тебя подножным кормом.

— То есть?

— Ну не встретилась бы я тебе, лез бы сейчас к любой другой…

— Но ты же встретилась!

— Я встретил вас, и все былое… так, что ли?

— Представь себе!

— Да ладно…

— Нет, Ника, я когда увидел тебя… Короче говоря, я в тот же вечер пригласил в ресторан одну девицу, молодую, хорошенькую, аппетитную, которая была очень даже не прочь… И к концу вечера просто возненавидел ее. И знаешь за что?

— Понятия не имею!

— За то, что она не ты… Вот так!

— И что теперь, я должна зарыдать? И кинуться в твои объятия?

— Рыдать не надо, а вот насчет объятий… Я лично не возражал бы.

— Перетопчешься!

— Фу, какая ты грубая.

— Я не грубая, я просто объясняю тебе, что к чему.

Как ты думаешь, пробка надолго?

— Почем я знаю… Ника, слушай, не сердись на меня, но я правда счастлив, что встретил тебя, что ты стала такая…

— Какая?

— Красивая, сильная…

— Сильная? — Она как-то горько усмехнулась. — Ну-ну.