Умеренность. Путь к свободе, мудрости и величию

В бурные, разрушительные годы он называл себя французским императором, присваивал себе помпезные титулы вроде monseigneur (монсеньор), altesse sérénissime (светлейшее высочество) и excellence (превосходительство) и рассаживал своих некомпетентных родственников на троны по всей Европе…[160]

Погодите, это ведь действительно кто-то сделал!

В начале 1800-х Талейран, министр иностранных дел, раскопал в архивах юношеское эссе и передал его Наполеону — в качестве одновременно подарка и предупреждения. Однако Его Императорское и Королевское Величество (еще один титул, который Бонапарт сам себе присвоил) отказался принять и то и другое. Автор заслуживает порки, высказался Наполеон о себе в молодости. «Какие нелепости я нес и как был бы раздосадован, если б они сохранились», — воскликнул он, бросая в огонь, как считал, единственный экземпляр документа.

Вскоре он снова завалит континент трупами целого поколения и окажется в ссылке — на скале посреди океана, откуда уже больше не сможет причинить вреда человечеству.

Многие века поучительным примером безудержных амбиций служил Александр Македонский. Конечно, он был великолепен. Конечно, добился невероятных успехов. Но куда это его привело? В пустоту. В одиночество. В несчастье. «Возвращайтесь! — заявил он солдатам, когда те возроптали и отказались идти дальше, поняв, что полководец никогда не будет удовлетворен. — Возвращайтесь и сообщите своим соотечественникам, что вы бросили Александра, завершающего завоевание мира».

Вот только он умер вскоре после этого, и его империя рухнула вместе с ним[161]. Поэт Ювенал заметил, что Александра не вмещал целый мир, но гроба на это хватило.

Ради чего все это было? Как и Наполеон, Александр вел агрессивные наступательные войны исключительно для себя — не для народа или по какой-то причине. У него была патологическая потребность в достижениях, последствия которых ложились бременем на плечи других людей.

Чтобы отказаться от вредных привычек, особенно от ненасытных, требуется значительная самодисциплина. Но из всех зависимостей мира самой опьяняющей и самой трудной для контроля является честолюбие. Потому что, в отличие от пьянства, общество вознаграждает его. Мы смотрим на успешных. Мы не спрашиваем их, что или почему они делают. Мы спрашиваем только: как?

Мы благополучно не замечаем, как мало удовлетворенности приносят эти достижения. Как жалки большинство честолюбцев, какими несчастными они делают близких.

На Сенеку, как и на Наполеона, его амбиции навлекли неприятности. Философ сказал о полководце Гае Марии (Наполеоне своего времени): «Марий вел войско, а Мария вело честолюбие»[162]. Он жаловался на вождей, торговцев и завоевателей, которые тревожили и разрушали мир, а они тревожили и разрушали себя.

Гай Марий, Наполеон, Александр были могущественными. Но в конечном счете — бессильными. Они не могли остановиться. Им никогда не было достаточно. Они жаждали повелевать миллионами, потому что не могли управлять собой.

Как и в случае наркотиков или гаджетов, мы должны спросить себя: кто здесь главный? Наш разум? Или наша рабская потребность оказаться самым большим, самым побеждающим, самым богатым, самым могущественным, самым знаменитым? Потребность делать больше, получать больше, добиваться успеха — снова и снова? Мы должны спросить: что это на самом деле дает нам? Что мы на самом деле получаем от этого?

Достижения принесли счастье Наполеону? Власть и богатство даже не защитили его! Он явно заслужил наказание и позор. Но ведь он, бывший император, умер в одиночестве на своем втором острове посреди океана!

Это не означает, что следует пренебрегать любыми достижениями. Как бы выглядел мир, если бы в нем никто ничего не пытался делать? Если бы никто не стремился стать лучше или сделать больше? Если бы у нас не было какой-то большой цели, к которой мы стремимся, то как бы мы узнали, каким мелочам и отвлекающим факторам следует сказать «нет»?

Честолюбие и амбиции — это хорошо, просто надо их умерять. Как и в случае других элементов самодисциплины, речь идет о балансе. Монах или священник, пытающийся свести к нулю свои потребности, отвергающий всех и вся в погоне за духовным совершенством, мало чем отличается от миллиардера, который продолжает строить и созидать, или квотербека[163], не желающего даже подумать об уходе на пенсию. Но если человек ни о чем не мечтает, ни во что не верит, ничего не пытается — это тоже не дело.

То, о чем мы говорим здесь, на самом деле является характером. Чувство собственного достоинства способно сдерживать честолюбие, не давая ему «взвиться на дыбы», как предупреждал Шекспир[164].

Без тормозов, которые мешают нам сорваться, честолюбие не только лишает нас счастья, но и вполне способно и погубить, и навредить другим, как это неизменно случается с ненасытными завоевателями. Страдают невинные жертвы войн; люди, которых они используют и затем отбрасывают на пути наверх; семья, которой они пренебрегают; бесчисленные подражатели, которых они вдохновляют.