Умереть снова

Но теперь я понимала, как это могло произойти. Я лежала в палатке с мужчиной, которого знала четыре года, с мужчиной, которого думала, что любила, и я чувствовала себя как та жена серийного убийцы, когда, наконец, выяснилась правда о ее муже.

За пределами нашей палатки раздается глухой удар, треск, и огонь вспыхивает ярче. Джонни только что подбросил дрова в костер, чтобы отпугнуть животных. Слышал ли он наш разговор? Знает ли, что мы спорили из-за него? Возможно, он видел подобное бесчисленное количество раз на других сафари. Пары распадались, бросаясь обвинениями. Лихорадка хаки. Настолько распространенное явление, что оно получило собственное наименование.

Я закрываю глаза, и у меня в голове возникает картинка. Джонни на рассвете стоит в высокой траве, его плечи вырисовываются в утреннем солнце. Могла ли я заразиться, совсем немного, этой лихорадкой? Он — тот, кто нас защищает, тот, кто сохраняет нам жизнь. В тот момент, когда он заметил импалу, я стояла рядом с ним, так близко, что видела, как напряглись мышцы на его руке, когда он вздернул винтовку. Я снова ощутила вибрацию выстрела, словно сама нажала на курок и уложила импалу. Общее убийство, связывающее нас кровью.

О, да, Африка изменила и меня тоже.

Я задерживаю дыхание, когда силуэт Джонни возникает перед нашей палаткой. Затем он проходит мимо, и его тень скользит вслед за ним. Когда я засыпаю, то мне снится не Ричард, а Джонни, высоко и прямо стоящий в траве. Джонни, который заставляет чувствовать меня в безопасности.

До следующего утра, когда я просыпаюсь и узнаю новости о том, что Исао Мацунага исчез.

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

Кейко приседает в траве, тихо всхлипывая и раскачиваясь вперед и назад, словно метроном[53], отбивающий ритм отчаяния. Мы обнаружили винтовку лежащей за проволокой с колокольчиками, огораживающей периметр, но до сих пор не нашли ее мужа. Она понимает, что это означает. Мы все знаем.

Я стою над Кейко, бессмысленно гладя ее по плечу, потому что не знаю, что еще сделать. Я никогда не умела утешать людей. После того, как умер отец, и моя мать сидела и плакала в его больничной палате, все, что я могла сделать: поглаживать ее руку, поглаживать, поглаживать, поглаживать, пока она наконец не закричала: «Прекрати, Милли! Это так раздражает!» Я думаю, что Кейко слишком потеряна, чтобы даже заметить, что я прикасаюсь к ней. Глядя на склоненную голову, я вижу седые корни, проглядывающие в ее черных волосах. Со своей бледной и гладкой кожей она выглядела намного моложе своего мужа, но теперь я понимаю, что она вовсе не так уж молода. Несколько месяцев, проведенных здесь, раскроют ее истинный возраст, когда ее черные волосы превратятся в серебро, кожа потемнеет и покроется морщинами от солнца. Она уже, казалось, сморщивалась прямо у меня на глазах.

— Я пойду поискать у реки, — произносит Джонни и поднимает винтовку. — Вы все оставайтесь здесь. А еще лучше, ждите во внедорожнике.

— Вовнедорожнике? — восклицает Ричард. — Вы о том куске металлолома, который даже не можете завести?

— Если вы останетесь в машине, никто не сможет вам навредить. Я не могу искать Исао и одновременно защищать вас.

— Постойте. Джонни, — говорю я. — Вы собираетесь пойти туда в одиночку?

— У него есть гребаное ружье, Милли, — встревает Ричард. — У нас же нет ничего.

— Пока он идет по следу, кто-то должен прикрывать ему спину, — замечаю я.

Джонни коротко кивает головой.

— Хорошо, Вы будете моим споттером[54], Милли. Держитесь неподалеку.

Когда я перешагиваю через проволоку, мой ботинок задевает ее и раздается звон колокольчиков. Звон приятный как у «музыки ветра»[55], но здесь он означает, что враг вторгся на территорию, и мое сердце рефлекторно дергается, воспринимая звук как тревогу. Я делаю глубокий вдох и следую за Джонни в траву.

Я была права, когда решила пойти с ним. Его внимание сосредоточено на земле, пока он высматривает улики, и Джонни вполне может не заметить резкий взмах львиного хвоста в подлеске. По мере продвижения вперед я постоянно сканирую местность позади нас, изучаю все вокруг. Трава высокая, доходит до бедер, и я думаю об африканских гадюках и о том, что можно наступить на такую и даже не знать об этом, пока ее клыки не вопьются в ногу.

— Здесь, — негромко произносит Джонни.

Я смотрю на участок с примятой травой и вижу голый клочок земли, на котором остался след — здесь что-то тащили. Джонни уже снова шел вперед, следуя за примятой травой.

— Его утащили гиены?

— Не гиены. Не в этот раз.

— Откуда Вы знаете?