Умершее воспоминание (СИ)

— Посмотри на меня, — повторил я, и мне удалось, наконец, схватить её за запястья. — Эвелин, открой глаза!

Её веки резко распахнулись. Серо-голубые глаза сначала уставились на потолок, потом напуганный до нельзя взгляд медленно опустился на меня, и Эвелин порывисто отпрянула.

Она отползла к дальнему углу большой кровати, не спуская с меня затравленного взгляда. Я видел этот дикий страх, вселившийся в неё, и с ужасом понимал, что Эвелин меня не помнит. Худшие мои ожидания оправдались…

— Тихо, — прошептал я и показал девушке ладони, доказывая, что я не причиню ей никакого вреда, — тихо, Эвелин… Не бойся меня, всё хорошо…

Девушка прижалась спиной к изголовью кровати и, пытаясь защитить себя, выставила вперёд обе руки.

— Не приближайся, Логан!

Я изумлённо уставился на неё и покорно замер. Нет, Эвелин помнила меня, а значит, дело здесь было в чём-то другом…

— Ладно, — осторожно сказал я и сел. — Я не приближусь к тебе, если ты сама об этом не попросишь.

Испуганно дыша, Эвелин смотрела на меня и не убирала руки, выставленные вперёд в качестве защиты.

— Не бойся, — продолжал утешать её я, всё ещё оставаясь на месте. — Не бойся, Эвелин. Я с тобой. Всё в порядке.

Я аккуратно протянул руку в сторону девушки, и Эвелин отшатнулась от неё, как от огня.

— Да что с тобой такое?! — не выдержал я. Потом подумал, что лучше будет успокоиться: не хочу, чтобы Эвелин видела меня таким.

Какое-то время девушка смотрела на меня всё тем же диким взглядом, после чего устало выдохнула и легла на кровать лицом вниз. Её плечи задрожали.

— Эвелин… — мягко проговорил я и положил руку на её плечо.

— Логан, — сказала она со слезами на глазах и, сев на колени, обняла меня. — Господи, Логан… я видела такой плохой, такой ужасный сон…

Я тоже обнял её и прижал к себе, пытаясь успокоить. Эвелин не плакала, но её всю трясло от только что пережитого страха.

— Что тебе приснилось? — спросил я, гладя её по волосам.

Она молчала.

— Эвелин, — позвал её я, всё ещё не выпуская из объятий, — что ты видела во сне?

Она отстранилась и посмотрела на меня взглядом, пронизанным болью.

— Не хочу говорить об этом, — шёпотом сказала она, не отрывая от меня глаз, будто до сих пор не могла поверить, что это я.

— Точно?

Эвелин ничего не ответила. Она облокотилась на изголовье кровати и провела руками по волосам, будучи всё ещё не в состоянии отойти от своего жуткого сновидения. Я сел рядом с ней.

— Не знаю, что ты видела, — тихо начал я, — но ты страшно меня напугала.

— Прости, — коротко сказала Эвелин. — Я не хотела.

— Может, принести тебе воды? Чая?

— Спасибо, не надо. Долго я спала?

— Где-то полчаса. Хочешь ещё отдохнуть?

— Нет, — резко вырвалось у неё, — нет, не хочу. Поедем лучше в город, Логан.

Ночь была тёплая, можно даже сказать жаркая: термометр показывал больше двадцати градусов. После продолжительной прогулки по ночному Далласу я повёз Эвелин за город. Там мы разместились на ещё зелёной траве, я включил музыку в отцовской машине, и мы подняли головы, рассматривая бесчисленные звёзды. На востоке небо уже начинало светлеть, поэтому эти маленькие сверкающие гвоздики, словно прибитые к синему небу, сияли только на западе.

— Скажи, Логан, ты всё ещё думаешь о ней? — тихо спросила Эвелин.

Я медленно повернул голову и удивлённо взглянул на свою спутницу.

— О ком? — не понял я.

— Ты знаешь. О Чарис.

Я растерялся и не сразу нашёлся, что можно ответить. Честно признать, я не ожидал, что Эвелин когда-нибудь спросит меня об этом.

— Последние несколько дней – нет, — ответил я вежливо, но без всякого желания. — Вернее, пытаюсь не думать.

Эвелин грустно улыбнулась, не отрывая заинтересованного взгляда от неба.

— Тебя это расстроило? — обеспокоенно спросил я.

— Нет.

— В этом ведь нет ничего такого, да? Ты не злишься, что узнала о Чарис не от меня?

Она отрицательно покачала головой, но её ответы меня не успокоили. Я вдруг почувствовал себя виноватым, хотя за несколько часов до этого, сидя в кабинете отца, я был твёрдо уверен в том, что поступаю правильно. Эта вина взялась не пойми откуда, и я не мог найти ей достойного объяснения, как и не знал, куда от неё деться.

— Ты её больше не любишь? — снова спросила Эвелин, даже не смотря в мою сторону.

— Нет. И, что самое ужасное, я слишком поздно понял это.

— Когда же ты понял это?

— Около полутора месяца назад, когда вновь узнал о её лжи. Однажды я уже был обманут ею, и повторное предательство сделало мне только больнее.

— Зачем она обманула?

— Я тоже хотел бы знать это, Эвелин.

— Но она попросила прощения?

— Прощение ошибок не избавит её от этого груза, — грустно сказал я. — Ни меня, ни её. Всё плохое, что было между нами, не исчезнет в один миг, если я прощу её.

— Нет, конечно, но прощение — это очень важно, Логан. Важно понять человека, понять, что он чувствует. Быть виноватым и осознавать свою вину куда труднее, чем быть обманутым.

— Да что ты об этом знаешь? — грубо спросил я, но тут же осёкся и взял себя в руки. – Нет. Говори, что хочешь, Эвелин, но я никогда не сумею простить её. Даже если я когда-нибудь в своей жизни скажу ей «Ты прощена», ничего это значить не будет.