Умница для авантюриста

Я прикоснулась ледяными ладонями к пылающим щекам. И тут в голову пришла дурацкая мысль. Услужливо всплыла почему-то сцена, произошедшая в моём доме. Кажется, миссис Фредкин тогда спросила, сколько ему лет, а Гесс ответил, что сто двадцать восемь. Врал. Или иронизировал — неважно. И ничего не случилось.

— Кажется, ты говорил, что тебе сто двадцать восемь лет? — он спокойно встретил мой насмешливый взгляд. — И земля не разверзлась под твоими ногами, насколько я помню.

— Да, ничего не случилось. Потому что я говорил правду.

— Хорошо сохранился для такого древнего возраста, — не унималась я.

— Согласен, — в его лице — ни грамма иронии.

— Тогда солги сейчас.

Он помедлил. Встал поудобнее, широко расставив ноги, словно хотел стоять поустойчивее. Меня насмешили его приготовления. Показалось, что он намеренно пытается произвести на впечатление.

— Мне… двадцать… восемь… лет.

Я почти не сдерживала улыбку, когда он выдавливал из себя слова. Можно подумать, и впрямь что-то случится! Гесс покачнулся. Побледнел. На лбу выступила испарина. А затем он начал непослушными пальцами расстёгивать рубашку.

Я нахмурилась. Если такое можно сымитировать, то он великолепный актёр. Или иллюзионист. Видела я пару раз этих фокусников, что приезжали в Лидли потешить толпу. Но внешне Гесс выглядел плохо. Точнее — очень плохо.

Он медленно распахнул рубашку, обнажая грудь. От плеча до живота тянулась ссадина — вспухшая и некрасивая. Словно его кнутомом стегнули.

— Может, у тебя это было, — возразила я из чистого упрямства.

Гесс прикрыл глаза, кивнул и, выдохнув, повторил уже скороговоркой, будто боялся опоздать:

— Мне двадцать восемь лет.

Он снова покачнулся, и в этот раз упал на колени. На груди вспухла ещё одна полоса. Прямо на моих глазах. Я вскрикнула. Гесс, пошатываясь, поднялся. Он тяжело дышал. Волосы, мокрые от пота, слиплись.

— Надеюсь, этого достаточно? — произнёс Гесс глухо, не глядя на меня.

Я кивнула, потом помотала головой. Не могла оторвать взгляда от уродливых рубцов, что на глазах меняли цвет и теряли припухлость. Словно исчезали. Рассасывались. И только лилово-чёрные полосы говорили о том, что мне ничего не привиделось.

Гесс застегнул рубашку и поднял глаза.

— Как тебе может быть сто двадцать восемь? — наверное, глупее я ничего не нашла спросить, но именно это слетело с языка.

— Я нездешний, — только и сказал он. — В других местах всё немного иначе, Рени. Как радужный кролик, например. Как кустики мимей. Как то, что я не могу лгать без боли.

И я сдалась. Мне отчаянно хотелось верить. И не хотелось остаться одной, расхлёбывая жуткие события. Что-то мне подсказывало: впереди достаточно сюрпризов. И я не желала получать их в одиночку.

— Что будем делать? — спросила, в очередной раз обводя каюту взглядом.

Гесс взял мои руки в свои ладони.

— Пообещай, что не испугаешься, — потребовал он, глядя мне в глаза. И я кивнула, хотя не была уверена, что смогу сдержать обещание.

Гесс

Рени будто сбросила с плеч тяжёлый груз. Решение далось ей нелегко. И я даже был рад, что добровольно пошёл на ложь. Боль — ничто по сравнению с недоверием. А нам никак нельзя погрязнуть в подозрительности друг к другу.

— Я сейчас сделаю кое-что. Пожалуйста, просто прими без вопросов то, что увидишь. Это очень важно, — она смотрела на меня во все глаза и молчала. — Есть вещи, которые я не объясню. Не хочу и не могу лгать — ты видела. И сказать правду сейчас, наверное, не имею права. Может быть, позже. А может быть, никогда.

— Как с тобой сложно, Гесс Тидэй, — пробормотала Рени и вздохнула: — Избегать глупых и ненужных вопросов научил меня отец. Порой не получается, да, я всё же девушка, но кто предупреждён, тот вооружён. Делай, что должен, напарник.

Её слова согрели меня. Кровочмаки всё же не бездушные хладные твари. И мне нужны её поддержка и понимание, как бы я ни храбрился и ни говорил, что я сам по себе, а обитатели этого мира — по другую сторону реальности.

— Постой немного смирно, — попросил я Рени, и она послушно замерла. Я крепче сжал её ладони и прикрыл глаза. Позволил нырнуть поглубже. Какая у неё мягкая, гладкая кожа…

Рени принимала яд вместе со всеми. Такие следы не скрыть. Но она смогла почему-то проснуться. И я не видел причины для исключения. По идее, она должна была сейчас спать в своей каюте, рядом с миссис Фредкин.

Я выпустил её руки из своих и мотнул головой. Чувствовал себя паршиво: перед глазами всё плыло, тело ломило. Следы — последствия лжи — горели огнём. Сходить они будут долго и довольно мучительно. Регенерация здесь бессильна. Я потерял слишком много энергии. Слишком. И пополнить её запасы быстро можно только одним способом — кровь. Но я сейчас и думать об этом не мог.

Я выдохнул и сосредоточился. Раскинул руки, чтобы охватить как можно больше видимого и скрытого пространства; почувствовать людей, что спали и пока не собирались просыпаться. Теперь я знал, чем их опоили, и мог «увидеть» каждого. Найти бодрствующего, если он есть.