Умница

А потом она кое-что вспомнила. В самом начале, когда она впервые поднялась на двенадцатый этаж и грозный директор «Градбанка» приобщал ее к проекту «Зарядье», он поставил два вопроса: все ли сделано, чтобы выиграть конкурс, и – стоит ли его выигрывать. Потом вторая половина задания как-то забылась, Самсонов так вопрос больше не ставил, огромные выгоды от участия в проекте казались самоочевидными, так что все разговоры были о том, как победить. Но ведь не зря же Самсонов так выразился, значит, у него были сомнения.

Конечно, на всех этапах ее работы вопрос о рисках задавался автоматически, и все эти риски были должным образом оценены… Или не все?

Нине вспомнилось, как Самсонов однажды сказал: «Кажется, мы все учли. Ну, разве что на землю упадет комета».

Никакая комета падать на землю, кажется, не собиралась, но что, если действительно произойдет нечто чрезвычайное – такое, что рухнут все заложенные в их анализ оценки и прогнозируемые коридоры изменения переменных?

Нина задумалась. Что могло произойти? Политический кризис, смена правительства? Нина никогда не интересовалась политикой и была в таких вопросах совершенно беспомощна. Не в первый раз ей вспомнился Игнатий Савельевич, который мог бы сейчас дать ей бесценную консультацию. Но старого службиста не было, а других советчиков Нина за свою жизнь не приобрела.

Мозг Нины опять работал, она была рада, что нашла способ отвлечься от своих безрадостных любовных грез. Что, если случится пандемия гриппа вроде той, что косила людей после первой мировой войны? Об этом не хотелось даже думать, но Нина отметила, что здесь есть постановка вопроса для аналитика: предсказать такое событие невозможно, а попробовать оценить последствия, пожалуй, реально.

Вечером она, готовясь ко сну, не спеша пила зеленый чай. Как обычно, в углу работал телевизор с выключенным звуком. Появилась заставка: «Экономический обзор». Нина редко слушала подобные передачи – слишком уж много в них было некомпетентности и вранья, – но на этот раз лениво включила звук.

На экране возник гладкий, с бегающими глазами ведущий. Он стал задавать вопросы такому же гладкому субъекту, который был представлен как специалист по мировым финансам. Послушав минуту, Нина уже хотела выключить, но тут услышала то, от чего ее рука с пультом замерла.

Специалист по мировым финансам говорил о перспективах на следующий год. Прогнозы большинства экспертов – и его собственный прогноз – были оптимистическими, планету ожидал рост по всем статьям. «Правда, иногда звучат и другие мнения, – добавила говорящая голова в экране. – Вот, например, лауреат Нобелевской премии по экономике Бартоломью Маттиассон предсказывает мировой финансовый кризис. Ну, что тут сказать… – Голова снисходительно усмехнулась. – Нужно учесть, что премию Маттиассон получил сорок лет назад, и сейчас ему девяносто семь».

Нина даже встала с кресла. Кризис. Вот чего они с Самсоновым не учли: возможность мирового экономического кризиса. Во все их оценки закладывался прогноз экономического развития страны, с поправками на возможные случайные колебания. И прогноз, и поправки, многократно просчитанные по разным методикам, были вполне надежны, но… Но все они покоились на фундаменте мировых тенденций на ближайшие годы. Эти тенденции считались известными – все ведущие экспертные институты и рейтинговые агентства были единодушны. Крупный глобальный экономический кризис был так же маловероятен, как падение кометы.

Но что, если институты и агентства ошибались?

Нина никогда не задавалась вопросами мировой экономики и даже не знала, за что взяться. Она полезла в Интернет. На запрос «мировой кризис» вылезло огромное количество всякого мусора: предсказания старых и новых провидцев, начиная от Нострадамуса, прогнозы астрологов, бредни лидеров всевозможных сект, объявлявших скорый конец света, и немногим более осмысленные разглагольствования политических лидеров.

Перелопачивая все это, Нина понемногу находила то, что ей было нужно. Оказалось, что не один престарелый доктор Маттиассон верил в скорый глобальный кризис. То же предсказывали некоторые другие экономисты. Их было немного, и голоса их не находили отклика: мир не хотел слышать мрачных прогнозов.

Те, кто предрекал кризис, подходили к вопросу по-разному, каждый видел свой маленький кусочек общей картины. Беда была в том, что не существовало никакой мало-мальски удовлетворительной модели мировой экономики – никто не знал, как учитывать все великое множество разных по своей природе и разнонаправленных сил, океан субъективного фактора, хаос на поверхности, а в глубине – силовые линии глобального контроля, корни которых уходили неизвестно куда. Когда все шло плавно и хорошо, верный прогноз мог составить любой школьник. А большого кризиса, обвала не мог определенно предсказать никто, по существу это было гаданием на кофейной гуще.

Однако глашатаям кризиса удалось заразить Нину своей озабоченностью. Что, если мировой кризис все-таки разразится? И не когда-нибудь, а уже в этом году?