Умножители времени (СИ)

одна тысяча семьсот тридцать третьем году. Но о чём? Вряд ли

шестидесятитрехлетний граф предлагал руку и сердце, или хотя бы признался в

любви двадцатичетырехлетней наследнице престола. О наследии престола они,

наверное, и говорили! Да про университет и Академию Художеств. Да что

толку: Елизавета была порядочная и мудрая. Она умела ждать! А ваша Катька

Невеликая Вторая - мудрёная и пакостливая.

Они вернулись в беседку и опять молча наслаждались вкусом пива. Затем

Мона продолжила.

- Жаль, что ни один из планов отца по восшествию Елизаветы Петровны

83

на престол (ни в одна тысяча семьсот двадцать пятом, ни позже) не сработал...

Я побывала в России в первый раз после отъезда в одна тысяча пятьдесят

девятом году, передала Елизавете, уже императрице, пакет, запечатанный, от

имени Якова Брюса. Что уж там было - не знаю. Сказала, что я - подданная

Франции, а поручение отдать пакет Брюса - от Сен-Жермена. Елизавета была

обворожительная, но привычка притворяться "весёлой барыней" так портила

всё! Сен-Жермен поручил мне, по возможности, поговорить с Елизаветой о её

четырнадцатилетней внебрачной дочери, княжне Таракановой. Та проявилась в

высшем свете Европы, так же красива и умна, как её мать и нужно думать о

передаче трона. Но императрица не захотела говорить на эту тему. Глаза её

стали очень печальными. Может она думала о собственном горьком опыте

незаконнорожденной. Скорее всего да... Ещё я влюбилась в Павлушу!

Пятилетний внучатый племянник, которого воспитывала сама Елизавета, не

отдавая матери, был очарователен. Но я увидела в нём совершенно

неординарную личность и по приезду в Париж рассказала о нём Сен-Жермену.

Когда в одна тысяча семьсот восемьдесят первом году Павел под именем графа

Северного был во Франции, Сен-Жермен познакомился с ним. Я должна

сказать, что Сен-Жермен много путешествовал по миру, отыскивая яркие

дарования, готовя себе учеников. И он увидел в Павле Петровиче величие

талантов! Он не смог предвидеть того, что эта холодная, бессердечная немка,

почувствовав в сыне Силу Дара, начнет "ломать" его, унижая всем, особенно

словами и распространением слухов, что-де он - "человек второго сорта и

среднего ума". В самое сердце била! И надо сказать... сломала! Терпкое вино

перебродило в уксус! А эти её друзья, так называемые "просветители"? Да, я

имею в виду Вольтера, Дидро и прочих пошлых антихристов. Но что самое

обидное, что она "глянулась" Сен-Жермену. Это она умела! Его любовница,

мадам Помпадур в одна тысяча семьсот шестьдесят первом году сильно

приболела, и он, предчувствуя её кончину через три года, "обратил внимание"

на Катьку. Глаза её колдовские! Не сильно его смущало, что с Григорием

84

Орловым он был в дружеских отношениях... Он имел слабость к властным,

сильным и страстным женщинам... И он к тому же терпеть не мог Петра

Третьего. Тот более гордился тем, что он внучатый племянник шведского

короля Карла Двенадцатого, нежели внук Петра Великого. Россию Петр Третий

не любил! Но позвольте спросить, зачем Сен-Жермену надобно стало хоть и

косвенно, участвовать в перевороте! Да, он не предполагал, что Петра

Федоровича убьют. Он раскаивался позже. И что Алексей Орлов впоследствии

предаст княжну Тараканову. Подло предаст, став по существу убийцей. И не

закончилась цепь подлостей и убийств. Следом должен был погибнуть Павел

Первый. Ах, Сен-Жермен! Такой, изволите видеть, непрозорливый Иерарх

Новой эпохи, Великий Посвященный. Нет, я не могу судить обо всем! Быть

Судией на вершине... Нет! Да и трудно Сен-Жермену под дамской юбкою было

быть прозорливым!

- Да, вот Рерихи и Блаватская ценили и чтили его. Голицина Наталья

Петровна, прообраз "Пиковой дамы", усатая княгиня, фрейлина при дворе

четырёх императоров, статс-дама и ученица Сен-Жермена. Это он поведал ей

секрет трёх карт - заметил "образованец" Всеволожский.

- Вы, милостивый государь, соблаговолите вспомнить: Тьма и Свет...

Признаюсь также, что к господину Пушкину благоговейного почитания не

испытываю... Зачем он, ретивый, в оде "Вольность" Павла Петровича тираном

обозвал? Про карты - слыхивала. Рерихи и Блаватская знавали Сен-Жермена,

возможно, в другом образе. Ликов он имел много. И воплощений множество. Я

поведала вам ту картинку калейдоскопа, что мне было суждено узреть. Вам я,

так или иначе, трактую, со своей колокольни трезвоню... Что люблю и кого

люблю - тех и защищаю! А кого нет - не обессудьте и помилосердствуйте... Я

решительно не склонна искать оправданий ни Марии Стюарт (хотя ей как

шотландка шотландке отдаю должное), ни убийцам - Босуэлу, братьям

Орловым, ни немке, которая не имела женского сердца. А имела сердце вепря,

зажравшегося в чужой стране. Мужчин этих Бог наказал, лишив рассудка. И

85

умирали все трое страшно! Я ведь говорила, что с Марией Стюарт и Босуэлом

Сен-Жермен был знаком близко и... тогда тоже... заблудился!

Она замолчала и долго курила. Оба бочонка с чудесным напитком были

почти пусты. На улице поднялся ветер.

- Проследуем в дом, сударь. Я, право, не знаю... имела ли право... да и

путанно излагаю... Вот и ветер начался, тучи черные нагнал. - она