Умножители времени (СИ)

перекрестилась. - А ведь хотела быть добрей к умершим давно...

На крыльцо Мона поднималась, тяжело ссутулившись. Да и ясно было

Глебу Сергеевичу, что не на вершине была Мона, и не судия, а, наоборот,

погрузив всю себя, свой ум, сердце, дух в то столетие русской истории, о

котором болит её душа! Неспроста эти "извольте", "помилосердствуйте".

Глебу стало стыдно, что он мучает бедную женщину. "Всё, надо

помилосердней. Сам предложил чаще смеяться, с юмором как-то обо всем...

Да, нет возможности обхохотаться над нашей историей, хотя бы улыбнуться

кисло".

- Может быть, на сегодня... - начал вежливо Глеб.

- Нет! Нужно чуть дорассказать, и к Сен-Жермену мы более не будем

возвращаться.

Они сели в кресла в кабинете, и хозяйка продолжила.

- Он, Сен-Жермен, как-то сказал нам, нет, только Даниэле... что передал

в одна тысяча семьсот восемьдесят втором году Павлу Петровичу какое-то

"руководство". С ним тогда больше общалась Дана. Говорила, что он путает

факты, её совсем замучил... Дозы кокаина и морфия были уже недопустимы.

Это вам на "заметку", - она опять закурила. - Кстати, Блаватская, как и

Булгаков Миша имели пристрастие к морфину.

- Булгаков - мой любимый писатель, - осторожно вставил словечко Глеб.

- Миша такой милый! О! Меня называл "ведьмочка". Ведающая. Если бы

я могла позвать его на помощь!

- Кого? Михаила Афанасьевича?

86

- Нет же! Ему самому нужна помощь. Конечно же, мессира Воланда! -

пауза. - Да, вы правы, Глеб, на сегодня, пожалуй, хватит... Слишком много

персонажей, полифония в моей голове превращается в канонаду! И "кружечка"

уже не помогает.

- Пиво? - недоуменно спросил Глеб.

- Нет же! - раздражилась Мона. - Марихуана. Я курю сигареты

"Притон", особенно, когда нужно совершить хороший trip, "поездку" в

прошлое. Так выражаются наркоманы и психиатры в Штатах. Ещё я избегаю

так называемых "панических атак". Были случаи... Не обращаться же мне к

коллегам-психоаналитикам: "Помогите! Хочу сидеть в темном углу...

Подкрадывается шизофрения"..., - она взглянула насмешливо на

встревоженное Глебово лицо.

- Не пугайтесь, добрый человек. Мы будем ещё беседовать с вами.

Обещаю. Дозы только поменьше готовить, - она рассмеялась, - дозы

"кружечки" и исторических экскурсов. Все эти рассказы, очень боюсь,

передаваемые из уст в уста, превращаются в мифы и легенды, обрастают

домыслами... Я из русских телепередач смотрю иногда программу "Гении и

злодеи" на телеканале "Культура". Уверяю вас, что если показывать девяносто

процентов незлодейских гениев и десять процентов гениальных злодеев, то

само название (рядом стоящие слова) косвенно будет зомбировать:

гениальность начнёт ассоциироваться со злодейством. И самые умные

"купятся", попадут в ловушку.

- Понимаю. То же с сочетанием "жидомасоны", - отметил Глеб.

- Совершенно верно! Так что я многого не поняла, не разглядела в моих

"гениях". И этот вечный алкогольный богемный чад! Опять раздражаюсь... Вы

знаете, я ведь уже аутист, человек искажённого восприятия. Мир меняется

очень быстро и не в моем вкусе. Нет, работу я свою знаю... Но... Но... я -

человек дождя, затяжного, трехвекового.

- Я помогу вам, вам и сестре выйти из-за стены, вы не будете желать

87

тёмного угла!

- Найдите могилу отца! Помогите! Я чувствую, Господи! Чувствую и

уверена, что решение есть и отец поможет! - Мона крепко держала руку

Всеволожского.

Так крепко человек, падающий с обрыва, хватается за все, что попадет

под руку.

...Глеб Сергеевич приходил в замок каждый вечер. Эти вечера теперь

были более спокойными, в меру насыщенными прогулками по саду, короткими,

уже бесстрастными воспоминаниями Моны. Глеб не "педалировал" и почти

ничего не спрашивал. Когда Мона в очередной раз пожаловалась, что её

рассказы напоминают рваные, бессвязные пятна памяти, Глеб искренне

возразил, что эти "пятна", выразительнее томов истории, что он чувствует

"нерв" рассказов и те мыслеобразы, что рождает этот "нерв", дают достаточно

ясную картину. Глаза женщины были полны благодарности. Иногда они играли

в карты, дурашливо, смеясь над проигрышами и не замечая побед, или Мона

играла на рояле, или зачитывала Глебу отрывки из Агриппы, Парацельса и

других авторов. Тогда они уже серьёзно обсуждали прочитанное. А ещё Мона

показала ему два старинных пасьянса, а он показал, как играть в шахматы.

Однажды они вышли прогуляться за территорию замка. Шли по

мелколесью, вдоль ручья.

- Этот ручей я восстановила два года назад, - хвасталась женщина, -

здесь из земли бьют три ключа с чистой водой.

Вдруг она с вызовом и иронией посмотрела на Всеволожского и

спросила.

- Какую фигуру в плане, сверху, представляет этот ручей?

- Подкову! - воскликнул, догадавшись, Глеб. - На счастье!

Да, ручей подковой "обнимал" дом, и какая-то, ещё неясная линия жизни,

возможно, кольцо, а, возможно, спираль, делала этих двух людей ближе.

- Послезавтра, после завтрака, - она улыбнулась тавтологии, - мы

88

уезжаем с вами в Вену. Я обо всем договорилась с Йозефом. У нас ещё четыре

дня!

Глаза её светились.

- А если два дня - Вена, а ещё два дня - Прага? Я очень хочу с вами

побывать в Праге. В Вене я вообще не был, а в Праге - часто, но набегами на