Умный и сознающий. 4 миллиарда лет эволюции мозга

Конечно, значительную часть работы мозга мы не осознаем, и наш сознающий разум как будто не знает об этой деятельности. Например, психологам снова и снова удается доказывать, что от сознательного восприятия часто ускользает понимание причины или мотивации того, почему проявляется конкретное поведение: мы знаем, что именно сделали, но не знаем почему. Следовательно, для того, чтобы сохранить общность, столкнувшись с такой разобщенностью, у сознания должен быть некий изощренный способ воссоздания истории человека, объясняющей реакции, которые произошли ненамеренно.

В большинстве случаев, когда речь идет о тривиальных действиях (таких, как жестикуляция во время разговора или ерзанье на стуле), вы не обращаете внимания на движения своего тела; однако иногда неосознанные реакции заставляют принять их во внимание или требуют этого от вас. Например, когда ваши действия идут вразрез с тем, что вы сами о себе думаете, вы можете придумать объяснение того, что с вами происходит, или если кто-то спрашивает вас, почему вы отреагировали определенным образом, а не иначе, и вам стыдно признаться, что вы не знаете, вы просто можете приписать собственность этого поведения самому себе. Все эти сценарии уменьшают диссонанс, помогают сохранить чувство контроля и личностной целостности. Как заметил Дэниел Деннет, использование таких сценариев поведения – это защитная тактика, способ определить и обезопасить наше понимание самих себя.

Намекая на эту форму совершенно другого набора впечатлений, предположений и отсылок, Джефф Твиди, вокалист инди-рок-группы Wilco и один из моих любимых авторов песен, в своей книге мемуаров «Пойдем (чтобы вернуться)» пришел к аналогичному выводу. Он заметил, что наш мозг устроен таким образом, что стремится исключить любую неопределенность. Чтобы наполнить свою жизнь смыслом, Твиди пишет песни, которые, безусловно, являются повествованиями.

Когда в конце 1970-х годов мы с Майклом Газзанигой писали книгу «Объединенный разум», концепция оперативной памяти в психологии еще только формировалась. Если бы тогда мы владели той информацией по теме, которая есть сейчас, мы могли бы представить более подробное и глубокое понимание того, что происходит с людьми, когда они пытаются объяснить свои действия. В частности, благодаря оперативной памяти мы можем вести внутренний мониторинг событий окружающей нас среды, своего собственного поведения, формировать внутреннюю информацию из памяти, включая схему и модели своего внутреннего мира, формировать объяснения, повествование об этих внешних событиях и действиях. Конечно, контуры префронтальной оперативной памяти участвуют в создании повествований, схемы, ментальных моделей, представлений человека о самом себе, конфабуляций и самого по себе сознания.

Поскольку высказанные в этой главе идеи в значительной степени зависят от исследований пациентов с разделенным мозгом, проводившихся в 1970-х годах, я решился на то, к чему долгое время не прибегал, – открыл «Объединенный разум», чтобы проверить, как там изложены наши с Газзанигой взгляды. Вот любопытный отрывок: «Как Джордж вообще оказался в одной постели с Молли, которая не является ему женой? Что собой представляет механизм, вызывающий диссонантное поведение? Это поведение полностью противоречило существующему у него (вербально сохраненному) видению подобных вещей, и обычно вербальная система способна осуществлять самоконтроль. Мы предполагаем, что причиной этому была существующая в Джордже другая информационная система с другими эталонами и другой системой ценностей, но она была определенным образом закодирована, вербальная система Джорджа о ней не подозревала и, следовательно, не могла контролировать. Об этой другой системе доминирующая вербальная система ничего не знала ровно до того дня, когда та захватила власть и спровоцировала поведенческий акт, приведший его вербальную систему в сильное замешательство. Поскольку ничего другого ей не остается, вербальная система Джорджа вынуждена искать объяснение произошедшему и корректировать его вербальные представления и руководства поведения таким образом, чтобы этот вновь обнаруженный аспект его личности можно было учесть. С этой точки зрения именно вербальная система в итоге является судьей разнообразных ментальных систем, многие из которых мы познаем, только когда демонстрируем определенное поведение».

Этот пример подтверждает мое предположение, согласно которому мои идеи о сознании сформировались на основе первых минут наблюдения за пациентом, выдумывающим объяснение, и последующего обсуждения наблюдений всего прошедшего дня – бесед, которые мы с Майком вечером вели в баре.

Глава 53 На порядок выше [75]