Умный маленький поросеночек

— Ха-ха-ха! — смеется Петря. — Ну и торопились же они.

Смеются и братья, старшой да средний. Понравилось им, видишь ли, как бегут разбойники; у кого коленки задраны до носа, у кого пятки у самого затылка.

Видят братья — нет разбойников. Сошли они с дерева и давай подбирать узлы. Только где уж там делить по-братски. Нагрузились старшой и средний драгоценностями, шелками, бархатом и прочими дорогими вещами, сколько мог каждый унести. А Петря? У него платье хоть и новое, да нрав старый. Вытащил он из-за пазухи нож, отрезал себе кусок жареной баранины и принялся ее уписывать так, что за ушами трещало. Уж очень он проголодался. Ест и ни о чем не думает, ничего не слышит и не видит.

Наелся Петря, осмотрелся — глядь, а он один!

Побоялись братья, что разбойники, не приведи господь, опомнятся и вернутся обратно, вот и убежали прочь.

Остался Петря один, один с попом.

— Бедный поп, — молвил он. — Что там ни говори, а после смерти сделал ты христианское дело. Не брошу я тебя, как язычник, на съедение воронам, орлам да лесным зверям.

Петря был добрым христианином. Стал он копать ножом яму — схоронить попа.

«Бедный ты, бедный, — думает Петря, — умер ты без свечки, никто не оплакивал тебя, не спел тебе отходной. Покурю я, по крайней мере, над тобой ладаном, и душа твоя вместе с дымом перейдет на тот свет».

Взял он мешок с ладаном и высыпал его на горящие угли, оставшиеся от разбойничьего костра.

Тут же дым в самом деле поднялся до самого рая, где сидел святой Петр. И знал святой, что жег ладан человек с чистым сердцем.

Не долго думал он, взял да спустился с неба и предстал перед Петрей. А тот сидит себе на пне и любуется, как дым от ладана кверху поднимается.

— Здравствуй, сынок, — говорит святой Петр приветливо, по-стариковски. — Каково поживаешь?

— Да так, — отвечает Петря, не сводя с него глаз, — сижу на этом пне. Наелся досыта, братьев ветер да грехи тяжкие унесли, попа я схоронил. Делать мне больше нечего, вот и сижу.

— Правильно поступаешь, сынок, — говорит святой Петр. — Человек мается-мается, ему и отдых полагается. А господу богу понравились твои дела, и поспал он меня похвалить тебя от его имени.

— Покорно благодарю, — отвечает Петря и привстает со своего пня.

— А еще приказал мне господь, — продолжал святой Петр, — сказать тебе, чтобы ты попросил у него чего-нибудь. Хочет он исполнить любое твое желание.

— Да я ничего не прошу, нет у меня никаких желаний, — отвечает Петря, не задумываясь.

— Нельзя так, тезка, — стоит на своем святой. — Против бога никто идти не может: ему все ведомо, он-то все может. Раз он говорит: проси — нужно просить, говорит: бери — нужно брать.

— Ну, если это дело подневольное, так чего же ты у меня спрашиваешь? — отвечает Петря.

— Не грубиянь, братец, — говорит райский ключник с укором, — проси, каких хочешь богатств — все у тебя будет.

— Да их у меня и так хоть пруд пруди. Не знаю, куда девать; беда мне с этим богатством.

— Ну, тогда попроси здоровья.

— Да разве не видишь, каков я? — отвечает Петря. — Как можно просить то, чего имеешь вдосталь!

— Так проси долгой жизни, — настаивает святой.

— Вот еще, — возмутился Петря. — Кто же кота в мешке покупает? Выпросишь, а потом пожалеешь.

— Тогда проси счастья, — вскричал святой Петр, теряя терпение.

— А кто счастливее меня? — опять отвечает Петря. — Оставь меня, каков я есть. Лучше все равно быть не может.

Святой Петр не уже всякого другого знал, что такое приказ начальства. Подошел он к Петре и шепнул ему ласково на ухо:

— Да проси же себе, дурень, жены и детей, да чтоб дом был, как у порядочных людей.

— Ой, — воскликнул Петря и отступил на три шага, — не стыдно тебе, старому человеку, соблазнять меня? Такое не просят, оно само приходит в свое время. Женитьба не гоньба — поспеешь.

Видит святой Петр, что с ним не сладить. Нахмурился и заговорил по-другому:

— Ты что, человече, не понимаешь, что это — приказ? Божьему повелению надо подчиниться, — добавил он строго.

— Ну, раз приказ, — отвечает Петря, — делать нечего. Пусть это будет на твоей совести. Попрошу я… Чего же мне попросить? Дай-ка я попрошу комариную волынку, — сказал он, чтобы запросить, чего и достать нельзя. Да только не знал он, бедняга, что бога обвести вокруг пальца невозможно. Что ни проси у бога — он даст тебе то, что ему заблагорассудится.

Отошел святой Петр в сторону и тут же вернулся с комариной волынкой. И до того она была тонкой, что глазами не разглядишь, до того легкой, что в руках не чувствуешь.

— Вот тебе, парень, волынка, какую ты просил. И знай, что тот, кто играет на ней, и тот, кто слушает, забывают и голод, и жажду, и заботы, и усталость, и страдания. Кто услышит, тому жизнь раем покажется, и будет он плясать до упаду. Вот оно как…

Сказал это святой Петр, да и был таков.

Петря смотрел, разинув рот, то на место, где только что стоял святой, то на волынку, которую почти не видел и в руке не чувствовал, и никак не решался поднести ее к губам.

— Вот у меня и волынка, — сказал Петря. — Только не знаю, что мне с ней делать.