Унесенные «Призраком»

Элина Лисовская Мария Роше Унесенные «Призраком»

Глава первая.

…Всё опять начнется с чистого листа:

Дым забвения твой образ заволок…

Но, наверное, на память неспроста

Аккуратно кем-то загнут уголок.

Я запомню глубину любимых глаз,

Ты найдешь мой след в неведомой дали,

И поверь, что б ни случилось, в этот раз

Мы вернемся, как из бездны корабли…

Она чувствовала себя так, будто ее, спящую, теплую и беззащитную, внезапно окатили холодной водой. Сердце отчаянно колотилось, кровь стучала в висках, глаза смотрели — и отказывались верить увиденному. В голове творилось нечто невообразимое: мысли путались, мелькали какие-то странные картинки, звучали незнакомые голоса…

Сидящий напротив мужчина оглядел ее, недовольно поджав и без того тонкие губы:

— Ты похожа на вытащенную из воды рыбу, Кэтрин. Это всего лишь ветер.

Он протянул руку и захлопнул приоткрытое окно кареты, в которой они ехали вдвоем. Пригляделся к проплывающим за ним темным пятнам:

— Еще пара миль — и мы в Саутгемптоне.

Она медленно обвела взглядом весьма скромное внутреннее убранство четырехместной кареты, у которой, судя по тряске и характерному скрипу, не было ни пружин, ни рессор. Удивительно, как в подобных условиях ей вообще удалось задремать.

Еще более удивительным был приснившийся сон.

Даже сном его трудно назвать. Ей казалось, что на какое-то время она полностью перенеслась в другой мир, в другое время и в совершенно другую жизнь. Еще несколько мгновений назад она могла бы вспомнить подробности… но, как это часто бывает с неожиданно прерванными сновидениями, образы и события растаяли в памяти, оставив лишь послевкусие. Горькое… и волшебное, словно после первого поцелуя.

Она опустила глаза и уставилась на свое тесное черное платье. Теплая кашемировая шаль на ее плечах тоже была черной.

— Когда моя милая сестра говорила мне, что после смерти отца ты ведешь себя несколько странно, я не сразу поверил ей, — пристально глядя на нее, проговорил мужчина. — Но теперь вижу, что так и есть… Ничего, это пройдет. Длительное морское путешествие и смена обстановки — лучшее средство от печали. Я уверен, что когда осенью ты вернешься домой…

— Осенью?! — невольно вырвалось у нее. Разве морские путешествия бывают такими долгими?

— Кэтрин, мы же все обсудили. — Ее дядя вздохнул и поправил воротничок. — До Багамских островов примерно два месяца пути, может, больше, но будем надеяться на лучшее. Пару месяцев мы пробудем на острове Абако, а затем отправимся назад, морем до Саутгемптона и — домой, в Хартфордшир. Как раз незаметно пролетят те самые полгода, которые осталось выждать до оглашения завещания сэра Джеймса Маккейна, твоего отца.

Да, пожалуй, в этом есть определенный смысл.

— А если мы задержимся? — Она с трудом проглотила застрявший в горле комок. — Море… оно такое непредсказуемое. К тому же, я слышала, путь до британских колоний не безопасен.

— Душечка, — самодовольно усмехнулся дядя Грэм, — доверься мне. Тебе совершенно не о чем волноваться.

«Марион!»

Она резко подняла голову и испуганно огляделась. Крошечное пламя свечи, стоящей рядом на табурете, от ее дыхания метнулось в сторону. Надо же было промаяться полночи и заснуть, лежа на животе, уткнувшись носом в подушку!

«Марион, ты слышишь меня? Вставай, они пришли за тобой!..»

В ушах до сих пор эхом звучал тонкий мальчишеский голос. Хотя с того жуткого утра, когда ищейки, нанятые сэром Джейкобом Дугласом, напали на ее след, прошло уже больше десяти дней, Мэри все еще умирала от страха, вспоминая подробности. Даже здесь, за сотню миль от Лондона, в котором ее преследователей видели в последний раз.

Когда труппа театра «Ройял» покинула Эдинбург и направилась в столицу Англии, Мэри испытала некоторое облегчение, наивно полагая, что теперь ее будет труднее найти. Но люди ее отца, видимо, очень хотели получить причитающееся вознаграждение за поимку беглянки, поэтому сразу же по приезду в Лондон наведались в помещение, снятое для проживания актеров. К счастью, Питер вовремя заметил их и помог девушке спрятаться. А на рассвете следующего дня этот пронырливый рыжий парнишка какими-то закоулками провел ее к центральной почтовой станции и посадил на дилижанс до Саутгемптона.

С шести утра до пяти вечера Мэри тряслась в неудобной шестиместной карете в компании незнакомых мужчин и женщин. Ночь они провели в Бейзингстоке, а потом продолжили путь, и вот, наконец, вчера вечером дилижанс остановился возле портовой гостиницы, где приезжие коротали время в ожидании своего корабля.

Прогоревшая свеча мигнула в последний раз и погасла. В маленькой комнатке стало совсем темно. Мэри глубоко вздохнула, села на жесткой кровати и закуталась в одеяло.

Она совершенно не помнила, снилось ли ей что-нибудь. В душе царило полное опустошение, и она догадывалась, почему: очередная глава ее жизни заканчивалась, и ей предстояло начать все заново, с чистого листа. Уже во второй раз. Как и год назад, было страшно до дрожи, но она справилась тогда, справится и теперь. А потом…