Унесенные ветрами надежд

Уильям снова и снова вспоминал слова своего отца, проходя теперь по полям и осматриваясь вокруг. Однако все было спокойно. Рабы ушли в свои хижины, никто не убежал, никто не отлынивал от работы. И лишь рабочие, отбывавшие повинность, оставались на улице дольше обычного, о чем-то споря между собой, но и они тоже ушли отдыхать после того, как Уильям приказал им разойтись.

Один из них, которому поручали выступать от имени всех долговых рабочих, хотел знать все о восстании рабов и расспрашивал, правда ли, что чернокожие убили не только хозяев плантации и их семьи, но и белых рабочих. Уильям попытался успокоить людей, снова и снова заверяя, что им не угрожает никакая опасность, однако по недовольным и встревоженным лицам рабочих нетрудно было понять, что убедить их не удалось. Некоторые из них ворчали, что было бы справедливо хотя бы на ночь выдать им мачете, — на тот случай, если чернокожие все же придут сюда. И Уильяму пришлось, что он делал крайне редко, довольно властно и в резких выражениях разогнать людей по хижинам и заявить, что он сам позаботится об их безопасности.

И он сдержал свое слово. Уже приближалась полночь. В свете фонаря, который он нес с собой, танцевали надоедливые комары, однако он непоколебимо продолжал свой патрульный обход. Из темноты слышалось пение цикад, становившееся то тише, то громче. Воздух был свежим. От резкой вони гари, которая ранним вечером отравляла местность к юго-востоку от Хоултауна, ничего уже не осталось. То, что не смыл дождь, развеял ветер.

Внезапно со стороны хижин, где жили рабы, донеслись необычные звуки. Уильям резко остановился. Прислушавшись, он различил возбужденные голоса, а потом раздался какой-то сдавленный крик. Он бросился бежать туда и уже через несколько мгновений был возле хижин.

Мужчина крепкого телосложения, похожий на быка, выволок старого Абасса и привязал его к дереву. Это был Гарольд Данмор. Он ловкими движениями размотал свою плеть, в то время как остальные чернокожие стояли чуть поодаль и смотрели на него расширенными от ужаса глазами. Однако кожаная плетка лишь один раз попала по Абассу, а затем раздался выстрел. Глина под ногами Данмора разлетелась грязными брызгами, несколько кусков грязи взлетели так высоко, что сбили шляпу с его головы.

— Бросьте плеть на землю, Данмор, — холодно произнес Уильям, опуская пистолет.

Данмор резко повернулся к нему. Его глаза на измазанном сажей лице дико вращались, он, как безумный, скалил зубы, и Уильям с содроганием понял, что этот человек не совсем в своем уме. Смерть сына и потеря рабов, а также последнего урожая, очевидно, свели его с ума. Однако затем его искаженное злобой лицо разгладилось, а взгляд стал вполне осмысленным. Лишь глаза его как-то неестественно горели, и Уильям даже отшатнулся. Данмор уронил плеть на землю и схватился за пистолет, который висел у него в чехле на поясе.

— Ты напрасно потратил свой порох, — издевательски сказал он. — Тебе не повезло, что ты плохо прицелился.

Уильям еще раз взвел курок своего пистолета и направил его на Данмора.

— Я никогда не промахиваюсь, — совершенно спокойно произнес Уильям. — Будьте уверены, что от следующего выстрела прольется кровь. Мое оружие — самое лучшее из того, что умеют сейчас делать оружейники, потому что у этого пистолета два ствола и каждый из них стреляет так же хорошо, как и другой.

Лицо Данмора вновь исказилось. Он стоял, опустив руки. Его кулаки судорожно сжимались и разжимались. Озлобленный и отчаявшийся, он сейчас походил на загнанного хищного зверя, который не может решить, что ему делать — нападать или убегать. В конце концов он не сделал ни того, ни другого и стал объяснять, почему оказался здесь.

— У меня есть веская причина предполагать, что тут, на твоей земле, прячутся мои чернокожие. — Он указал подбородком на связанного старика. — Если бы ты так грубо не прервал меня, я бы уже выбил из него правду. Ты не мог не заметить, что это один из тех черных, которые будоражат других рабов своими странными заклинаниями. Этот старик — зачинщик бунта, и я не сомневаюсь, что ему известно, где спряталась вся банда.

— Где бы ни были ваши рабы, на моей земле их точно нет, — ответил Уильям.

— Чтобы установить это, сначала нужно как следует допросить старика!

— Я уже один раз предупреждал вас, чтобы вы не прикасались к моей собственности, — оборвал его Уильям. Кивнув, он приказал рабам: — Отвяжите Абасса и обработайте ему раны.

Теперь среди них появился и надсмотрщик. В распахнутой рубашке, открывающей тучное бледное тело, в кое-как подвязанных штанах, он с убитым видом смотрел, как Уильям целится из пистолета в Данмора.

— Что случилось? — тяжело дыша, срывающимся голосом спросил он.

— Наш гость как раз собирался уходить, — с подчеркнутым спокойствием сказал Уильям.

Гарольд Данмор поднял свою шляпу и стряхнул с нее грязь.