Унесенные ветром. Том 2

К ним приближалась закрытая карета, ехавшая тоже вверх по Персиковой, и Скарлетт встала на бровку, желая увидеть, кто там сидит, – вдруг они знакомы? Все же до дома тети Питти еще несколько кварталов. Как только карета поравнялась с ними, они с Мамми наклонились вперед, Скарлетт изобразила приветливую улыбку и собралась было окликнуть пассажира; в этот момент в окошке показалась женская головка – чересчур яркие, огненно-красные волосы под прелестной меховой шапочкой. Скарлетт отпрянула. На лицах отразилось взаимное узнавание. Это была Красотка Уотлинг. Скарлетт увидела мельком неприязненно раздутые ноздри, и голова исчезла. Странно: именно Красотка оказалась первым знакомым лицом, встреченным ею в Атланте.

– Кто такая? – подозрительно осведомилась Мамми. – Она вас знает, а не поклонилась. Никогда в жизни не видела волос такого цвета. Даже у Тарлтонов. Выглядит будто… будто крашеная!

– Так и есть, – коротко ответила Скарлетт, убыстряя шаг.

– А вы ее знаете, эту крашеную? Я вас спрашиваю, кто она.

– Дурная женщина, и даю тебе слово, я с ней незнакома, так что замолчи.

– Господь всемогущий! – выдохнула Мамми и, открыв рот, уставилась со страстным любопытством на карету.

Она не видела профессиональных проституток с тех пор, как уехала вместе с Эллен из Саванны, а было это двадцать лет назад, и теперь ужасно жалела, что не рассмотрела Красотку как следует.

– А расфуфырена как, и карета при ней прекрасная, и кучер, – бухтела Мамми. – Не понять мне, о чем там Господь Бог думает, если допускает, чтобы дурные женщины прямо сверкали, на манер вон той, а порядочные чтоб голодали и ходили почти что разутые.

– Господь давно и думать о нас забыл, – жестко сказала Скарлетт. – И не говори мне, что мама в гробу переворачивается от моих речей.

Ей хотелось ощутить свое превосходство и добродетельность рядом с Красоткой, но не получалось. Если ее планы осуществятся, она попадет в то же положение, что и Красотка, причем на содержание к тому же самому мужчине. О своем решении она ни капельки не сожалела, и все же, увидев дело в истинном свете, пришла в замешательство. «Не буду сейчас об этом думать», – сказала она себе и зашагала быстрее.

Они миновали участок, где стоял дом Мидов – от него осталась лишь пара одиноких каменных ступеней и дорожка, ведущая в никуда. На месте дома Уайтингов была голая земля. Ни камней фундамента, ни даже кирпичной печной трубы. Зато виднелись следы телег, на которых это все увозили. Кирпичный дом Элсингов устоял, теперь у него была новая крыша и новый второй этаж. Дом Боннела, кое-как подлатанный, крытый неструганым горбылем вместо гонта, ухитрялся тем не менее производить впечатление обитаемого, при всей своей непрезентабельной наружности. Но ни в одном доме не видно было ни лица в окне, ни человека на крыльце. И Скарлетт была этому рада: сейчас ее не тянуло на разговоры. Вот показалась и новая шиферная крыша теткиного дома, и знакомые красные кирпичные стены. У Скарлетт забилось сердце. Как хорошо со стороны Бога, что не дал сровнять с землей этот дом, а то бы его уже не восстановить. Со двора выходил дядя Питер, на руке у него висела корзинка для покупок. Увидев, что по тротуару семенят Скарлетт и Мамми, он засиял всей своей черной физиономией.

«До чего ж я рада его видеть, так бы расцеловала старого дурака!» – весело подумала Скарлетт и крикнула:

– Беги скорей за тетиной обморочной бутылкой, Питер: это и правда я!

В этот вечер на ужин у тети Питти были поданы неизбежная мамалыга и тушеный горох, и, поедая это, Скарлетт дала себе зарок: когда у нее будут деньги, эти два блюда ни в коем случае не появятся у нее на столе. И не важно, какой ценой, но деньги она достанет, причем больше, чем нужно для уплаты налогов на «Тару». Наступит день, и она будет купаться в деньгах, даже если придется для этого совершить убийство.

В теплом свете лампы в столовой она спросила тетю Питти насчет ее финансовых дел, боясь надеяться и все же надеясь, что семья Чарлза способна ссудить ей необходимую сумму. Вопросы были не слишком тактичные, но Питти, пребывая в несказанном удовольствии, что может поговорить с кем-то из членов своей семьи, даже и не заметила, что ее спрашивают как-то уж очень напрямик. Заливаясь слезами, она пустилась в подробное изложение своих несчастий. Она и знать не знала, куда девались ее фермы, городская собственность и деньги, – все просто улетучилось. По крайней мере, так сказал ей братец Генри. Он был не в состоянии платить налоги на ее владения. Все пропало, кроме дома, в котором она живет, и Питти не перестает думать о том, что дом этот никогда не принадлежал ей, что это совместная собственность Мелани и Скарлетт. Брат Генри просто платит налоги за этот дом. Он выдает ей каждый месяц какую-то малость на жизнь, и она вынуждена брать, хотя это очень унизительно.

– Братец Генри говорит, что не знает, как он будет сводить концы с концами, при его-то нагрузках, да еще налоги такие высокие, но он, конечно, лжет, у него наверняка сундуки денег, он просто не хочет давать мне много.