Уничтожить Бессмертного

Назад возвращались тем же маршрутом. Преодолев долгий путь, от самого Камня через ущелье и Черные Земли до границы с Лесом, попрощались с Манасом и его воинами, а затем переправились через реку. Стан разбили у Святгоры. Неподалеку поросшим желтеющей травой горбом возвышался курган, где были погребены воины, погибшие в страшной сече с Кощеевой ордой. На другом конце поля виднелся холм, на котором во время битвы находился наблюдательный пункт славного князя Радегаста. За ним стоял одетый в красочную, разноцветную рубаху осенний лес.

– Вона он, Лес батюшка! Изотчина наша. – Дружина устремил взор в сторону границы славянских земель.

– Родина, – вторил ему Олег.

В пути минул месяц листопад. В Медвежье селище вернулись по первому снегу. Радостными криками и плачем встречали селяне изрядно поредевшее войско. О его прибытии они были извещены заранее. Гонец, посланный Никитой седмицу назад, принес в селище радостную весть. Старейшина Липосвист с посохом, навершие которого изображало голову медведя, в сопровождении старцев в белых длиннополых рубахах и меховых безрукавках, ожидал предводителей рати.

Жиховин спешился, поклонился старцам. То же сделали и его соратники.

– Слава вам, победители Кощея! Слава, освободители земли славянской! – торжественно изрек Липосвист.

– Слава! Слава! – вторили старейшине селяне.

Липосвист взял у одного из старцев каравай с солью, вручил его Никите и, по-свойски обняв, добавил:

– Уж не чаяли вас живыми увидеть, думали, сгинули вы в чертогах Кощеевых, ан нет, возвернулись. – Затем отстранился, с надеждой в глазах спросил: – Отыскал ли ты внучку мою, Любомилу?

– Отыскал, дедушко! Отыскал!

На глазах старика появились слезы.

– Где же она?

– Дедушко! – Стоящий позади Никиты молодой воин снял шлем, длинные льняные волосы рассыпались по его плечам и спине.

– Любомила! – удивленно воскликнул старейшина.

Девушка бросилась в его объятия.

– Любомила! Любомилушка! Внучка моя! – плача, приговаривал Липосвист, прижимая ее к своей груди.

Никита, желая заглушить чувства, нахлынувшие на него при виде этой картины, отвернулся.

Три дня пировали, веселились, скорбели по павшим воинам, затем стали привыкать к спокойной, мирной жизни. Вскоре сыграли свадьбу Дружины и Атеи. Гостей явилось великое множество. Были на ней и от хоробритов, и от княжинцев, и от ближних племен и родов. Приехали даже Черказ и Роксолана с дюжиной казаков и дев-воительниц, Доброги среди них не оказалось, что привело в унынье Воронова. Несмотря на это, на свадьбе он проявил себя первым весельчаком. Стихи, песни и тосты так и сыпались из него, а апогеем его талантов стал брейк-данс, исполняемый под бубны и сопели. Время неумолимо движется вперед, все когда-то заканчивается. Разъехались гости, покинули Медвежье селище Черказ и Роксолана, засобирались Дружина с Атеей, а с ними Лешко. Пришла пора и Жиховину с профессором и Олегом отправляться в свой мир, тем более что Никита сообщил о готовности к перемещению.

Никита и Любомила стояли под укутавшейся белоснежной шубой елью и, не отрываясь, смотрели друг на друга.

– Соколик мой, как же я без тебя?

– Любомилушка, родная, не могу я остаться с тобой и не ведаю, вернусь ли. Знай одно: никого не любил я прежде, так как тебя.

– Любый мой! Добрый мой! – Любомила уронила голову в отороченной соболем шапочке ему на грудь. Никита крепко прижал ее к себе. Помолчали, слушая тишину леса, которую нарушали перелетавшая с дерева на дерево трещотка сорока и едва слышимые голоса Добрыни, Атеи и Лешко. Любомила подняла голову и посмотрела на Никиту полными слез глазами: – Если у меня кто-то родится, я назову его Добрыней, чтобы он был такой же добрый, как и ты.

– Добрыня Никитич, как в былинах. Это хорошо, но странно, если ему суждено появиться на свет и стать тем самым Добрыней, прототипом которого является дядя князя Владимира Игоревича по матери, то может получиться неувязка по времени.

«Не забывай, что ты в другом измерении. В параллельном мире не все так, как в вашем», – раздался у него в голове голос волшебницы Доброги. Жиховин окинул внимательным взглядом окружающий их заснеженный лес. Доброги не было, но он почувствовал, что она где-то рядом.

«Счастливо тебе добраться, лейтенант! Точнее, капитан. Отдай меч-кладенец Олегу и не удерживай. Его шейное украшение у тебя в потайном кармане, доставь его, где оно должно быть. Звездного неба над головой!» – снова ворвался в мысли Никиты голос волшебницы.

Белобокая сорока оттолкнулась от ветки и полетела прочь. Ком снега сполз с еловой лапы, упал вниз.

– Звездного неба, – ответил вслух Никита.

– Что ты молвишь, любый? – спросила Любомила, она стала привыкать к незнакомым словам, иногда произносимым ее возлюбленным.

Жиховин хотел ответить, но в это время с тропы раздался голос Дружины:

– Никита! Пора!

Жиховин крепко поцеловал Любомилу в губы, отстранил от себя и, утопая в снегу, не оглядываясь, побежал на зов.