Унификация оценочных признаков при квалификации преступлений против личности

Здесь следует отметить, что ни в Конституции РФ, ни в УК РФ, ни в каких-либо иных законодательных актах не предусматривается безусловное требование вести общественно полезный образ жизни — явно оценочное понятие, нигде не конкретизированное. Не содержится в них и никаких предписаний относительно направленности той либо иной деятельности или желаний и мыслей. Более того, Конституция РФ (ч. 1 ст. 29) устанавливает, что каждому гарантируется свобода мысли и слова, а в ч. 1 ст. 13 декларируется идеологическое многообразие. Поэтому никому не может быть инкриминировано «выражение собственных убеждений и чувств», в том числе, как мы полагаем, и тех, в которых выражается «упорное нежелание лица вести общественно полезный образ жизни». Любое лицо судят не за мнения, стремления или желания, а за конкретные уголовно наказуемые деяния.

В этой связи нам представляется совершенно неадекватным ситуации решение, предложенное законодателем и реализуемое правоприменителем, когда за убийство из ревности собственной жены лицо, ранее неоднократно совершавшее умышленные преступления, будет наказан, согласно ст. 18 и 63 УК РФ, более сурово, нежели его ранее несудимый сосед — алкоголик за аналогичное преступление. Остается совершенно непонятным, почему, например, многократно судимый вор должен более терпимо относится к супружеской измене, нежели все другие (ранее несудимые) люди, и подвергаться более суровому наказанию за это преступление на том основании, что до убийства неверной жены был несколько раз осужден за кражи[97].

Недостаточно конкретизированы и оставляют широкое поле для деятельности правоприменителя и такие понятия, как «группа лиц», «группа лиц по предварительному сговору», «организованная группа» и «преступное сообщество», определение признаков, которых содержится в Общей части (ст. 35) УК РФ.

Например, понятие организованной группы, под которой законодатель понимает устойчивую группу лиц, заранее объединившихся для совершения одного или нескольких преступлений (ч. 3 ст. 35 УК) принципиально ничем не отличается от описания преступного сообщества (преступной организации), которая, согласно ч. 4 ст. 35 УК представляет собой сплоченную организованную группу (организацию), созданную для совершения тяжких и особо тяжких преступлений или объединение групп, созданных в тех же целях. Очевидно, что для разграничения понятий «организованная преступная группа» и «преступная организация (преступное сообщество)» в определение последней следует включить такие признаки, как «управляемость» и «цель длительного занятия преступной деятельностью»[98].

Более формализованы понятия группы лиц, группы лиц по предварительному сговору и организованной группы, сформулированные в ст. 35 УК РФ. В статье указывается, что «преступление признается совершенным: группой лиц, «если в его совершении совместно участвовали два или более исполнителя без предварительного сговора» (ч. 1); группой лиц по предварительному сговору, «если в нем участвовали лица, заранее договорившиеся о совместном совершении преступления» (ч. 2); организованной группой, если оно «совершено устойчивой группой лиц, заранее объединившихся для совершения одного или нескольких преступлений».

Таким образом, казалось бы, речь идет о достаточно четко конкретизированных (формализованных) признаках состава преступления, которые должны в принципе, по определению исключить всякую возможность неточного толкования. Однако нередкие ошибки практического правоприменения, связанные с неточной квалификацией преступлений, совершенных той или иной разновидностью группы лиц, свидетельствуют об обратном.

Например, в обзоре судебной практики «Применение судами законодательства при рассмотрении дел об умышленных убийствах» отмечалось, что «некоторые суды недостаточно четко проводят грань между убийством, совершенным группой лиц, и убийством группой лиц по предварительному сговору, что приводит к неправильному выводу о наличии в действиях виновных квалифицирующего признака — убийство, совершенное группой лиц по предварительному сговору»[99]. Однако, этот упрек, адресованный правоприменителю, должен быть, скорее всего, обращен к законодателю, который счел возможным установить столь размытые грани соответствующих групповых образований, что судам не остается ничего иного, кроме как ориентироваться на собственное усмотрение, которое, естественно, не может быть приведено к единому знаменателю в силу причин сугубо субъективного свойства, что характерно при использовании показателей и признаков, относящихся к оценочным категориям.

Кроме того, некоторые «разъяснения», даваемые в постановлениях пленумов Верховного Суда РФ, оказываются весьма неясными в части решения по существу рассматриваемого вопроса, а в ряде случаев даже вступая в противоречие с основополагающими подходами уголовного права к проблеме соучастия.