Уникальный экземпляр: Истории о том о сём

— Жаль, что ты нагрянул без предупреждения, Ассан, — я бы тебе завтрак принес! — Мужчина в голос засмеялся. — Дороти! Ассан пришел, требуется еще стакан кофе.

"Ал… ал… ал… пробел".

— Я только что урок начала!

— Так останови пластинку! С голодным болгарином шутки плохи. — Мужчина повернулся к Ассану. — Дороти сейчас организует кофе. Вернее, жидкость, которую здесь именуют кофе.

Ассан попробовал горячий напиток, состоявший в основном из молока и сахара, с едва уловимым привкусом кофе. Дороти опять села за машинку и стала клацать в такт пластинке. "Ю… ю… ю… пробел… Э… э… э… пробел". Димитрий Бакас (так звали хозяина офиса) начал задавать Ассану вопросы. Ассан рассказал, что устроился на "Беренгарию" и вчера ушел с парохода, но ни словом не упомянул Ибрагима, который хоронился под обшивкой палубы, чтобы добраться до города под названием Филадельфия.

Умолчал Ассан и о том, как провел четыре года после окончания войны, как пытался перейти границу между Болгарией и Грецией. Не стал рассказывать, как его брат однажды утром совершил роковую ошибку: развел костер, чтобы согреть воды. Они ушли в горы, переночевали между двумя валунами и собирались без промедления двигаться дальше, но у Ассана в кармане завалялся маленький пакетик кофе. Брат попросил одну-единственную чашку, сказал — чтобы взбодриться, но на самом деле просто хотел в утреннем холоде глотнуть горячего кофе. По их следу шли охотники за головами, подручные коммунистов, которые заметили дымок за рощицей. Ассан как раз уединился на другой стороне рощицы, чтобы справить большую нужду. Оставаясь невидимым, он наблюдал, как его брат затеял потасовку и один из преследователей выстрелил ему в голову. Не узнал Димитрий и о том, что Ассану случилось убить человека. Ассан хотел напиться из ручья, и его застукал какой-то местный. У того на потертом пиджаке блеснул партийный значок, а взгляд сообщил Ассану все остальное. Незнакомец припустил в безвестную соседнюю деревню, чтобы донести на предателя, пробиравшегося к границе, но Ассан сумел его догнать и ударил камнем по голове, а тело сбросил в овраг. Сейчас он не стал уточнять, как добрался до Афин и открылся одному парню, который дал ему адрес ночлежки для таких же беженцев. Стоило Ассану появиться в указанном доме, как его избили, приковали кандалами к другим беженцам, попавшимся на удочку провокатора, бросили в грузовик без опознавательных знаков и отправили назад, в Болгарию. Ассан не стал рассказывать, как коммунист в звании капитана привязал его к стулу, начал выкрикивать вопросы, но не удовлетворился ответами, пустил в ход кулаки, а потом и особые приспособления, после чего снова и снова выкрикивал свои вопросы. Потом был лагерь, где узников расстреливали и вешали на глазах у Ассана, но и об этом он сейчас умолчал.

Не упомянул он и девушку, с которой после его освобождения они, вечно голодные, недолго были вместе. Не назвал ее имени — Надежда, не сказал, что она забеременела и они поженились за пару месяцев до рождения их сына, Петара. У молодой жены были трудные роды, и повитуха не сумела остановить кровотечение. Без грудного молока ребенок не прожил и месяца. Димитрий так и не узнал, что у Ассана некогда был сын Петар.

Ассан мог бы поведать, как его арестовали за кражу пустых бутылок, хотя никакие бутылки он не крал. А поскольку он уже считался судимым, его бросили в тюрягу. Четвертая попытка к бегству, новый арест, трудовой лагерь, знакомство с Ибрагимом. Как-то в ночную смену подошедший поезд заслонил их от охраны, и они, бросив лопаты, прыгнули в реку. Ассан сохранил в тайне историю о том, как их, мокрых, продрогших, нашел за многие мили от лагеря какой-то сельчанин, который свободно мог бы на них донести, но вместо этого пустил их к себе обсушиться и поесть горячего. Да еще и денег дал — по двадцать левов на брата.

Ассан с Ибрагимом купили билеты на автобус до горной деревни близ греческой границы. Когда полиция стала проверять документы, друзья не смогли предъявить ни одной бумажки. Но тюремная роба, как оказалось, была весьма схожа с солдатской формой, только без нашивок и знаков отличия. Когда Ассан заявил, что их направили в армейский госпиталь как разносчиков тифа, полицейские, выпучив глаза, едва не попрыгали из автобуса.

Границу они перешли на высокогорье. В Афинах с год зарабатывали драхмы киркой и лопатой, а потом Ассан устроился пожарным матросом на "Деспотико" и такой же лопатой бросал уголь в топку парома, что курсировал между Пиреем и многочисленными греческими островами.

Обо всем этом Ассан умолчал; сказал только, что перешел пожарным матросом на "Беренгарию" — следить за масляным пузырьком в трубке, а теперь вот оказался в Америке, сбежав с парохода.

Димитрий понимал, что Ассан не говорит всей правды, но не брал в голову.

— Ты в курсе, что я могу для тебя сделать?

— Обучить машинописи?

Дороти теперь выстукивала: "Олдж… тук… кью… пробел… тук… Си… тук… Дабл-ю… клак… пробел".

Димитрий расхохотался: