Уникум Потеряева

— Больно ты любопытна! — зло сказала хозяйка. — Ты веди себя учтиво, не лезь куда не надо. Кому ты здесь нужна? Пришла — гнется, спрашиват… Ступай, папа, я с ней сама разбираться стану.

— Нет! — Лизоля испугалась, прижала к груди кулачки, съежилась. — Не надо! Помогите мне! Бабушка, дедушко! Ой, пропаду-у!.. Ой, Тошинька, родно-ой!..

— Ну, то-то… Как, баешь, зовут-то его?

— Тоша… Антоша… Афигнатов Антон Борисович… Он это… в пещеру тут какую-то поехал. Думать, Учение познавать… Он должен был мне на почте письмо оставить — там, мол, будет сказано, как найти.

— Знаем мы эти письма. Пойдешь искать — и сама-то потеряешься. Зови птицу, папа.

Тот качнулся, подбежал к двери, — и, не откравая ее, исчез за порогом.

Настала тишина; старуха снова принялась за лапоть, Лизоля взяла зеленый веник и стала подметать пол. Мелкая пыль заполнила лучи, идущие от окна: они стали зримыми, их можно было ухватить рукою. Мыши пищали, пробегая под стенами и исчезая в неведомых дырках. Конычева чихнула, утерла рукою рот. «Га-агх! га-агх!» — послышалось снаружи. Дверь отворилась — и большая птица, распяливая крылья, показалась на крыльце. Потом она их сложила, вскричала гнусаво и скрипуче, и ввалилась в избу.

— Гд-д… Га-ангхх!..

— Глор-ор-ро… — клекотнула старуха. Она взмахнула рукой, подняла к потолку длинный нос и сильным голосом закричала: — Кло-отхо! Ш-шга-агль! Го-о… нг-нг!

Орел повернулся — и пошел, переваливаясь, вон.

— Ступай, — сказала Авдотья Лукинична. Она протянула Лизоле желтый клубок. — Знаешь, как в сказке? Бросай и иди. На, шанег возьми, — небольшой лыковый пестерек очутился в руках кинодеятеля.

— Спасибо вам, бабушка, — Лизоля поклонилась ей в пояс.

— Да ты уважливая, я знаю. Другу-то не отпустила бы, отдала лешачатам: пускай, мо, играются, щекочут. Бежи, ищи, только… ох, на грех идешь, девка!

— Кто не грешен, бабушка!

— Прошлый грех — одно, а загаданный — совсем другое… Ну, мне что! Я и сама грешна: и души гублю, и иным не брезгаю… Вот что гляди: птица да клубочек тебя в тяжелое место приведут. Тех, кого там встретишь, — тебе любить не надо. Просто не обижай. Оне… оне темные, все равно што зверушки, ты им — лишняя обуза. Сторожись! А ищо…

Она сотворила двумя руками некий знак, и посреди избы выткалась бледная девочка: в оборчатом платьице колоколом, из-под него — кружевные кончики панталон. Расшитая сумочка, простой букетик в руке, вдали — кроны деревьев, скачущий на их фоне зеленоватый огонек. Он колебался, и сама девочка колебалась, словно была из дыма, из тумана, — и ветер поддувал то с одной, то с другой стороны.

— Увидишь — не думай ни о чем. Просто беги, и все. Ну, ступай!

Она поднялась, толкнула Лизолю в спину, и заковыляла следом. Орел бродил по плешке, шугая куриц. Замахал крыльями, поднялся над избушкой и застыл. Лизоля бросила клубок, он шлепнулся в траву, и покатился, ведомый неведомою силой. Золотая нитка тонко летела из-под него: то вилась затейливой тропочкой, то скакала на пригорок, то падала вниз, в лога и лесные долинки. Птица ложилась то на одно, то на другое крыло, искривляя поперечную линию полета: горизонт. Ее душераздирающие вопли неслись над лесом, и оберегали бегущую за клубком, по пути золотой нитки Лизолю: медведь опускал лапу, приготовленную уже для удара, и валко спешил в чащобу; стремительная рысь вскакивала на большое дерево, ложилась на толстую ветку и жарко дышала, скаля клыки; тыкался под валежину бедный испуганный ежик. Лишь ловкая и быстрая лиса-огневка, морща в смехе пастишку, юлила то впереди, то сзади Лизоли, заметала хвостищем следы. Сиплый ее и бойкий лай будоражил орла: он делал вдруг клевок вниз, — и взмывал снова. Лиса прыгала, уходя от закрывающей ее сверху тени, заливисто тявкала. «Да это они играют!» — догадалась Конычева. Клубок катился уже по горе, заросшей лесом, — та гора спускалась к узкой, вертлявой речушке с омутами. Нитка легла на сверкающую воду, ее потащило вниз. Лизоля засмеялась, поддернула юбку до колен и вошла в речку. На ноги давило, шажки получались совсем мелкие, но не было зато и глубины, — скоро женщина оказалась на другом берегу. Она глянула вдаль: клубок золотился на верхушке большого, старого разлапистого пня. Орел пал на него сверху, схватил в когти — и понес, клекотнув, обратно. Высоко прыгнув и кувырнувшись в воздухе, кинулась за ним и лиска, — перебежав речку по упавшей поперек нее тонкой сухой иве, она скрылась в леске. Ежась от холодной воды, Лизоля подходила к пню. Вдруг появилась откуда-то сбоку, и закачалась перед глазами изящная, стрекочущая язычком змеиная голова.

В ВИНДЗОР, МОЕ СЕРДЦЕ!