Универсариум

– Не было, – спокойно сказал Алик.

– Уверен? Может, они мутили что-то по-тихому?

– Нет.

– Может, старик загрузил Толика каким-нибудь своим дерьмом и тот передал ему часть имущества, или еще что… а потом… ну не знаю я…

– Это не так.

– Почему ты так уверен? На тебя это не похоже.

Алик почмокал, рассасывая водку, и, повернув ко мне голову, но не взглянув в глаза, сказал:

– Я знаю, как умер Соловьев.

Стоп! Мой мозговой штурм заглох. Эскадрилья бумажных самолетиков с версиями застыла в воздухе.

– Знаешь?

Он кивнул.

– И как?

Алик снова кивнул, но уже не мне, а как бы сам себе – решаясь раскрыть мне эту тайну. И произнес:

– Это я его сбросил с этажа.

Интересный разговор получается!

Мои бумажные самолетики все разом рухнули.

Мне сначала показалось, что я неправильно услышал. Затем – что неправильно понял.

А потом Алик сказал:

– Я говорю тебе это, потому что ты мой друг. Это я столкнул его.

Наконец он посмотрел на меня.

Я не мог выдавить из себя ни слова. Просто таращился в глаза собеседнику. А он сдержанно вглядывался в ответ.

– Я еще вчера хотел тебе рассказать, звонил, но ты был занят. А мне… мне нужно было об этом поговорить. А ты был занят.

– Что за бред? – напрягся я. – Это че, у тебя прикол такой? По-твоему, это смешно, втирать мне эту дичь, или че?

– Я не вру, – завыл Алик. – Я правду тебе говорю. Это я… его…

Он сглотнул. В его глазах вдруг заполыхала трагедия.

Да ну на хрен!

– Зачем?!

– Я… я его проводил, – ответил Алик.

– Куда проводил?! Че ты лепишь?!

Он как будто снова остыл. Может, потому, что увидел, что я не бросился сразу звонить в полицию и закладывать его с потрохами.

– Это вроде жертвоприношения. В обществе это называется поддержанием баланса.

Меня бесила его речь. Бесили термины, которые он употреблял. Но больше всего меня бесило его спокойствие.

– Какого баланса? В каком, на хрен, обществе?!

– В нашем новом обществе, куда мы ходим по пятницам.

В этот момент я стал ему верить.

Я еще не услышал от него никаких объяснений, а уже в моей голове всё обрело порядок и связи элементов стали очевидны. Как в школе, когда я, не сумев решить задачу, подглядывал ответ в конце книги и, в ту же секунду безоговорочно его приняв, подводил свои рассуждения под уже известный итог.

– Зачем ты это сделал?

– Говорю же тебе, его нужно было принести в жертву, а я его провожал.

Я яростно выбил рюмку из его руки. Но его умиротворения это не испортило. Он просто поджал губы, видимо, не желая сейчас слушать от меня никаких нравоучений.

Да какие нравоучения! Он ведь не десятилетний мальчик, уличенный за курением сигарет.

– Алик, братик, ты совсем свихнулся на этой теме, – взволнованно говорил я. – Ты сам всасываешь, что ты несешь?

Он молчал. Глядел в пол.

– В жертву кому?!

– Вселенной.

Зомбированный он, что ли? Под гипнозом?

– Вселенной? Это она тебя попросила? А Соловьев знал об этом? Ему сказали?!

– Нет, жертва не должна знать, что она жертва, а не то это превращается в самоубийство. И тогда теряется духовная значимость жертвоприношения…

Я ошеломленно слушал слова Венгрова, выходящие из уст Алика.

– …тогда она забирает ее ценность с собой, во Вселенную, а не оставляет тем, кто принес ее в жертву.

Придурок, сука! Придурок.

– Тебе окончательно череп промыли этой хренью о духовности, – я покачал головой.

Алик закурил.

– Ты не понимаешь, это часть культа.

– Какого, мать твою, культа?! – я вскочил со стула. – Ты, сука, человека убил! Это ты, идиот, похоже, не понимаешь! – и двинулся в сторону выхода.

– Ты куда?

– Да пошел ты!

– Эдик, стой! – прокричал он. – Подожди. Пожалуйста.

Я обернулся.

Из спокойного, уверенного в себе мужика он превратился в потерянного, боящегося остаться одному в темной комнате мальчика.

– Не уходи сейчас. Не оставляй меня с этим вот так.

Он выдыхал дым вниз, а не вверх, манерно задрав голову. Это значило, что он чувствовал себя скованно.

– Я расскажу тебе всё. Только побудь здесь. Хоть немного.

Я полностью развернулся, показывая ему, что готов выслушать все его оправдания, какие только можно придумать в такой ситуации.

– Это Венгров тебе сказал убить Толика?

– Угу, – закивал он.

– И как, я не понимаю, как ты мог на это повестись?

– Он объяснил мне про баланс… он сказал… да не помню я… он говорил так логично, он убедил меня, что это правильно, что и самому Соловьеву это нужно, что Соловьев знает, что от него может потребоваться такая жертва во благо более значительной цели.

А может, это я как-то не так понял Соловьева, когда он мне рассказывал в больнице про свои планы? Может, он был ярым адептом до сих пор не понятной для меня секты Венгрова и таким образом сыграл свою роль в общей программе?

Нет, идиотская версия, мне не верилось в это. Соловьевым никто не мог бы управлять, он сам был правителем. Его тупо убили. Но зачем?

– Что за цели? Какая выгода Венгрову от этого?

Алик пожал плечами.

– Никакой выгоды.

– Так не бывает ведь. Какой смысл затевать такое, если дело не касается денег или власти?

– Да он просто одержимый, этот Венгров! У него свой мир, свое видение, он думает совсем по-другому, не как мы…